– Свет! – оторопела я.
– Не впотьмах же людям бродить, – заметил за моей спиной Андрей, – в прежние годы строили на века, качественно, не косячили. Электричество в подвалах есть, правда, не во всех помещениях, и накал скромный, но мимо толчка не промахнешься.
– Во! – запрыгала Варя и открыла узкую дверь.
– Унитаз эмалированный, – восхитилась я.
– Чугунный, – уточнил мастер, – вечный. Только покрытие может отколупнуться. И…
Он отвернул кран в стене над раковиной, родной сестрой унитаза.
– Вода, – по-детски восхитился Димон.
– Холодная, – подчеркнул наш экскурсовод, – но от жажды не погибнешь.
– Если в дом попадет бомба, то из подвала могут и не вытащить, – протянул Коробков.
Я представила, что сижу под землей, а сверху горы битого кирпича, обломки мебели, и вздрогнула. Лучше не думать, что испытывали люди, запертые в ловушке.
– Поэтому многие бомбоубежища соединены между собой, – продолжал Андрей, – если случался обвал дома, жильцы переходили в другое подземелье, то, что под целым зданием. Большинство старых домов стоит впритык друг к другу или находится на небольшом расстоянии. Если же объединить минус первые этажи не представлялось возможным, то делали отводные галереи. Они имели выходы на улицу, приходилось вылезать через люк. Непростая задача для стариков и детей, а в основном они прятались от налетов. Молодые-то люди ушли на фронт. Но не всякий пенсионер развалина, если спасаешь свою жизнь, непонятно откуда силы появляются. Правда Варя здорово рисует?
– У нее талант, – повторила я.
– Надо учиться, – заметил Коробок, – поступать в художественный институт.
Девушка махнула рукой.
– Ой, да ладно! Нашли репейник.
– Что? – не поняла я. – При чем тут репейник?
– Ну ты даешь, – хихикнула Варя, – вроде в Москве живешь, не как я, за углом у медведя. Но даже я знаю – был художник по фамилии Репейник. Он рисовал известные картины, например, «Медведи на лесоповале».
Коробков закашлялся, а Андрей спокойно поправил девушку:
– Варюша, наверное, ты имеешь в виду живописца Илью Репина.
– Ой, я немного перепутала, – всплеснула руками наша гостья, – спасибо, что поправили.
– Хочешь, сходим в Третьяковскую галерею? – вдруг предложил мастер на все руки. – Полюбуешься на полотна.
– Навряд ли туда Проню пустят, – пригорюнилась Варя.
– Пушистика можно дома оставить, – посоветовала я, – она прекрасно поладила с Мози, Роки и даже Альберту Кузьмичу понравилась. Вчера он разрешил Проне около себя лечь.
– Если кот на тебя без гнева смотрит, то это все равно что орден получить, – развеселился Димон, – он строгий.
– Бульдожкам от Альберта Кузьмича постоянно достается за плохое поведение, – продолжала я, – а Проня лапой по попе не получила, даже когда в его лоток залезла. Налицо почти любовь Альберта Кузьмича к собачке.
– Спасибо, но Пушистик без меня не останется, – прошептала Варя, – она детство на помойке провела, теперь очень боится, что ее бросят. Андрюша, давай Проню тоже в музей возьмем.
– Я бы с радостью, но домашним животным вход в картинные галереи запрещен, – объяснил Кузнецов.
– Домашним животным запрещен, – нараспев повторила Варя, – ну ладно диким, это я понимаю. Носорог, слон, медведь – все они просто здание испортят, экспонаты потопчут. Тут вопросов нет. Но маленькая собачка? Почему ей нельзя? Она чистая, привитая, ничем не болеет, тихая, отчего для нее музей закрыт?
Димон пожал плечами:
– Таковы правила.
Варя насупилась.
– От людей-то справки о здоровье на входе не требуют. Вдруг кто-то заразный явится? С вирусом? Или сумасшедший! С виду он нормальный, а потом с ножом на экскурсантов бросится. Алкоголик, наркоман, человек в грязных ботинках, с дурными мыслями… Всем им можно, а Проне нельзя? Вот вам и золотая середина ослика Иа!
Кузнецов взял девушку под руку.
– Не расстраивайся. Есть у меня идея!
– Андрюшенька! – восхитилась наша гостья. – У тебя всегда есть замечательные мысли в запасе. Ты очень умный.
Глава 35
– Приятно, что мы с вами договорились по поводу оплаты, – промурлыкала Инна Ивановна, быстро пряча конверт. – Ну что ж! Вы ко мне по-хорошему, и я к вам по-человечески. История, знаете ли, интригующая!
Асолева чуть склонила голову.
– Дима… я могу вас так называть?
– Конечно, – кивнул Коробков, – это мое имя.
– В смысле без отчества, – уточнила хозяйка.
– Естественно, – заулыбался Димон.
– Дима, я с вами до сегодняшнего дня не состояла в знакомстве, – продолжала Инна Ивановна, – но Петя неоднократно говорил, что вы умный, работящий, а главное, порядочный человек. О вас, Татьяна, я ничего не знаю.
– Я стала служить в особой бригаде уже после того, как ваш сын… – начала я и замялась.
– Был убит неизвестным лицом, – договорила за меня Асолева. – Но если вы пришли с Димой, значит, он гарантирует вашу честность. Итак. Я готова сообщить вам то, что не известно никому, кроме двух женщин, одна из них давно мертва. Осталась одна владеющая информацией гражданка. Она перед вами. Почему я решаюсь на откровенный разговор? Причин несколько. Первая. Экономическая. Все финансовые запасы прожиты. Я пенсионерка, всю свою трудовую жизнь прослужила на благо родины. И теперь она, родина, выплачивает мне пенсию, которой хватает на коммунальные расходы и лекарства. Не понимаю, каким образом не протягивают от голода ноги другие россияне моего возраста. Крестьянам повезло больше, у них есть земля, можно вырастить картошку, овощи, кур завести. Но я, как видите, живу в Москве. Дачи у нас с мужем не было, мы не испытывали желания жить на свежем воздухе, отмахиваясь от комаров. Да и работали в таких условиях, когда нас могли в любое время вызвать на службу. По закону подлости всякий раз, когда мы с Павлом и Петенькой улетали в Крым на море, в доме на площади случался форс-мажор. Родители, бросив мальчика с няней, летели в Москву. Ну да что я вам объясняю, наверное, вы на своей шкуре испытываете, каково это – служить честно.
Инна вздернула подбородок.
– Вопрос денег в последний год встал очень остро. У меня родилась мысль написать книгу, но пока я не знаю, стану ли это делать. Первая причина моей откровенности проста и понятна: госпожа Асолева хочет есть. Но! Не голодный желудок главное. В конце концов, чем меньше ешь, тем дольше живешь. Есть второй мотив! Он на несколько голов выше первого. Я помогла одному человеку. От всей души. Организовала то, чего ему самому никогда бы не добиться.
Инна сделала паузу и заговорила дальше:
– Всю жизнь я была правой рукой мужа, порой и левой в придачу, а подчас и головой. Старые сотрудники сейчас выброшены со службы, как мусор. Но, несмотря на возраст, мы еще о-го-го! Остались наработанные связи. Я ими воспользовалась, организовала операцию под кодовым названием «Граф Калиостро». Вы в курсе, кто это такой?
