– Следующим у нас должен появиться мальчик. Девочки более не нужны. Только наследники.
Настя растерялась.
– Но, милый, пол ребенка зависит не от меня.
Николай улыбнулся.
– Если очень захочешь, получится сын. Горячее желание может все изменить. Если на свет не появится продолжатель рода, мы с тобой расстанемся. Найду другую супругу, она родит того, кто нужен роду Шиховых. Я прекрасно к тебе отношусь, но у меня есть обязанность перед предками. Я изучил архивные документы и знаю: мои прадеды просто меняли жен, если те не могли произвести на свет детей мужского пола. Я тебя предупредил.
Инна Ивановна посмотрела на меня.
– Как вам, Татьяна, подобное заявление?
Я решила не давать никаких оценок услышанному.
– У каждого свои тараканы на чердаке.
– Прекрасные слова, – засмеялась рассказчица, – полностью с вами согласна. От Насти муж требовал во что бы то ни стало родить мальчика. А мой супруг вообще не хотел детей. Да и я не горела желанием стать матерью. Зачем? Младенцы у нас с Павлом восторга и умиления не вызывали, продолжения рода не требовалось. Тратить жизнь на стирку пеленок? Обучение недоросля? Восторгаться внуками? Увольте! Не наши это радости. Мы категорически не хотели размножаться. Но потом у меня начались проблемы со здоровьем, обмороки и всякое-разное. Не стану в подробностях объяснять, что за недуг приключился, вам это не нужно. Паша нашел прекрасного врача, тот объяснил: если я не рожу хоть одного ребенка, то через пару лет стану инвалидом. Ну и пришлось стать матерью. И так получилось, что забеременели мы с Настей одновременно, более того, вместе уехали в роддом, легли в одну палату. Да, в советское время все были равны, но те, кто мог заплатить врачам, оказывался в лучших условиях. Настя родила мальчика, а у меня неожиданно появилась двойня. Речь идет о шестидесятых годах двадцатого века. УЗИ еще не было, гинеколог слушал сердцебиение плода, приставив к животу женщины деревянную трубку. Бывало, что оба сердца эмбрионов бьются в унисон, или врач немолод, слух подводит. У меня вырос не очень большой живот, и никто не заподозрил многоплодность. Но появились два паренька с хорошим весом, абсолютно здоровые. А младенец Насти умер через час после появления на свет.
Инна отвернулась к окну.
– Давайте не стану объяснять, как мы обсудили то, что стряслось, как приняли решение, как его осуществили. Я ушла из роддома с одним мальчиком, Настя с другим. Ни мой муж, ни Коля не узнали правды. По какой причине я отдала ребенка?
Инна подперла подбородок кулаком.
– Уже объясняла: нам дети с мужем не требовались. Рожала я лишь для того, чтобы выздороветь. Смутно представляла себе, как стану воспитывать чадо. И тут! Двое! Просто удар под дых! Когда мне сказали:
– У вас два прекрасных, здоровых мальчика, – я ушам своим не поверила.
Акушерка продолжала:
– Такие чудесные дети. Три триста и три двести весом.
Я зарыдала от ужаса, а врач решила, что я от счастья плачу.
Глава 37
Асолева криво усмехнулась.
– Татьяна сказала, что у каждого свои тараканы на чердаке. Мой муж даже не поинтересовался, кто у нас родился, его не волновала половая принадлежность младенца. Первый вопрос, который он задал, забирая меня из роддома:
– Когда новорожденного в ясли можно отдать?
А Николай весь извелся: мальчик или девочка? В семье уже была Клава. В день появления на свет первого ребенка отец, узнав пол, воскликнул:
– Это не мальчик!
– Вот такие первые слова о новорожденной. Для Коли иметь сына стало болезненной необходимостью. Он к Клаве в младенчестве вообще не подходил, она его раздражала. Если малышка начинала плакать, отец сердился:
– Настя, унеси ребенка куда подальше, голова от писка болит.
И вот мы обе в одной палате роддома. У меня, которой ребенок вообще не нужен, два здоровых крепких мальчика. У Насти, чья дальнейшая судьба зависит от пола новорожденного младенца, – мертвый малыш. Богиня судьбы решила над нами поиздеваться. К нам зашел врач, которому заплатили за роды, он пытался Настю утешить, и тут меня осенило. Я шепнула:
– Доктор, вы кому-либо сказали, что у меня два ребенка сразу, а у Насти горе?
Прошу отметить, мобильных тогда еще не было. Эскулап замялся:
– Простите, Инна Ивановна, ваш супруг пока не звонил. А Николаю Николаевичу я сообщил о появлении на свет мальчика. Я ж не знал, что… ну…
Я соскочила с кровати.
– Отлично. Вы получите солидную сумму, если сделаете то, что я сейчас скажу!
Асолева посмотрела на меня.
– Ясно, Татьяна?
– Конечно, – кивнула я. – Мальчики монозиготные близнецы?
– Да, – подтвердила рассказчица.
– Неужели никто не обратил внимания на сходство детей? – удивилась я.
Инна Ивановна подняла указательный палец.
– Вот! Нужный вопрос. И сейчас получите ответ, как самыми простыми способами превратить близнецов в разных людей. Сразу объясню: посиделки семьями у нас никогда не практиковались. А с появлением детей и вовсе прекратились. Федор находился постоянно при матери, Настя не стригла мальчика коротко, он носил волосы длиной до плеч, они кудрявились. Кроме того, у Феди появилась небольшая близорукость, всего минус ноль пять, но Настя купила ему очки. Прическа и оправа сделали Федю отличным от Пети. Пестов рос домашним, избалованным, ленивым ребенком. Петя до семи лет ходил в круглосуточный детский сад, мы его не всегда даже на субботу-воскресенье или каникулы домой забирали. Затем мальчика отдали в школу с продленкой, а потом он оказался в Суворовском училище.
– Мальчик – дитя казармы, – включился в рассказ Димон, – то-то я удивлялся, читая его биографию. Папа и мама у Заикина есть. Отец, ясное дело, на работе живет, но мать может сыном заняться. Чего его в Суворовское отдали? Теперь понятно.
– Братья не встречались? – поинтересовалась я.
– В детстве, отрочестве и юности нет, – пояснила хозяйка, – когда муж умер, я попала в больницу с сердечным приступом. Меня положили в отдельный домик в спецбольнице. Настя приехала меня навестить, мы с ней вместе поплакали. И вот тогда она впервые рассказала, что Федя, увы, совсем не таков, каким его Николай видеть хочет. Ни капли благородства, интеллигентности, воспитание на нем следов не оставило. До этого дня мы никогда не касались с ней в беседах темы детей. Для меня ее слова прозвучали укором. Я ответила:
– Петя другой. Он умный, меня очень любит, отца уважал, проблем с мальчиком никогда не было. Учился всегда прекрасно, после Суворовского легко попал в институт, пошел в милицию. Золото, а не сын.
Я ей хотела дать понять: да, дети – близнецы, но если Петр – замечательный юноша, а Федор – оторви и брось, то дело не в генетике, а в обстановке, в которой мальчик рос. Анастасия мне шпильку в бок:
