Ничего не понимая, я подчинилась. Улыбающегося Яна как подменили, от его расслабленности ничего не осталось. Лицо застыло, став жестким. Я ничего не видела, лишь его щеку и рисунок на лице. И ничего не понимала.
Хлоп, хлоп, хлоп.
Мягкие непонятные звуки. Пугающие до дрожи и внезапной дикой слабости.
— Ян? — шепнула я ему в уголок губ.
Он не ответил, поднял голову, прищурившись, осмотрел местность. Время растянулось, как липкая смола, мгновение стало вечностью. Странно, но страшно мне не было. Может, осознать не успела?
Испугалась я позже, когда Ян выдохнул и скатился с меня, но встать не позволил, прижал ладонью к земле, закрывая своим телом и все еще сканируя окружающий пейзаж.
— К дольмену.
— Что?
Он рывком дернул меня за руку, не глядя, толкнул в круг камней. Я прижалась спиной к холодной поверхности, обхватила коленки руками.
— Сиди тут.
Ян развернулся, и вот тогда я испугалась. На светлом свитере виднелось несколько дырочек, и, может, я их не заметила бы, но вокруг них расплывались пятна крови. Господи… Он ранен!
Прижала ладонь к губам, подползла к краю камня, пытаясь хоть что-то рассмотреть в высокой траве, что окружала дольмен. Над низиной висели тишина и туман, и эта благостная картина больше не казалась мне таковой. Что, если Ян упал и лежит там, у деревьев? Что, если…
— Он ушел.
Я подпрыгнула. Ян зашел с противоположной стороны, не там, где я его выглядывала. Вскочила, бросилась к нему, дернула, заглядывая за спину.
— Ты ранен! Ян, дай посмотрю! В тебя стреляли…
— Не в меня.
— Что? — я слегка опешила. — То есть… убить хотели меня?
Ян хмуро кивнул.
— Почему ты так в этом уверен?
Он ответил мрачным взглядом, а я прикусила язык. Если Ян говорит, что целились в меня, значит, так и есть. Я замерла на миг и вновь бросилась к нему, пытаясь увидеть спину.
— Дай я посмотрю!
— Диана, надо вернуться, но я не знаю, не напоремся ли мы на засаду. Здесь безопасно, поэтому ты останешься…
— Дай посмотрю! — рявкнула я.
Он усмехнулся, но я уже дернула вверх его свитер, задрала до самых плеч. Четыре пули торчали в спине, три слева, одна справа. Тонкие ручейки крови стекали вниз и сворачивались на пояснице. Я сжала зубы, понимая, что руки дрожат.
— Сядь, ты слишком высокий, — приказала я, пытаясь не нервничать и стягивая его свитер. — Надо убрать пули, они не дают твоей регенерации срастить раны. Если оставить, то кожа нарастет вокруг, придется вырезать, я уже видела такое. Надо вытащить.
Ян посмотрел на меня через плечо. Выражение его лица я понять не смогла. Встряхнулась и решительно подцепила ногтем одну пулю, пытаясь выковырять ее из кожи. Свинец был скользким, и зацепить его никак не удавалось. Я выругалась, выдохнула и снова уцепилась кончиками пальцем. Выдернула. Отбросила. Пуля звякнула о мелкий камушек. Ян подобрал ее, повертел в ладони.
— Больно? — жалобно спросила я.
— Нет.
Врал. Я точно знала, что это больно. Да, в отличие от обычного человека, Ян не умрет, но ему точно больно. Я закусила губу, поняв и еще кое-что. У Яна все еще человеческие реакции. Он мыслит как человек, а не странник. И закрыл он меня тоже как человек, раньше, чем осознал, что эти пули его не убьют.
Из-за человеческих реакций у большинства новичков низкие показатели на полигоне, инстинкт самосохранения сильнее всех остальных, люди просто не могут заставить свое тело лезть в пекло.
Но, кажется, именно человеческое мышление и воспоминания делают Яна тем, кто он есть.
Остальные пули вытащить удалось быстрее, они не засели так глубоко в мышцах. Кровь на глазах сворачивалась в ранах, кипела пеной.
— Завтра будешь чувствовать себя, как с крепкого перепоя, — тихо сказала я, проводя рукой по его спине. Наискосок ее разделял кривой шрам, застарелый, белесый. Кожа теплая… И сама спина такая широкая, загорелая, с литыми сильными мышцами, напряженными под моей ладонью…
Я одернула ее, будто обожглась.
Ян повернул голову.
— Почему?
Не сразу сообразила, о чем он спрашивает.
— Из-за ускоренного метаболизма, — сипло сказала я. — Продукты распада и мертвые клетки не успевают так скоро выводиться… надо пить побольше воды…
Запнулась, пойманная в плен его взглядом. Он смотрел снизу-вверх — тяжело, дико, чувственно. Я видела желание в его глазах. Оно билось там, за золотом искр, которых становилось все больше, за расширенными зрачками, за темнотой, таящейся в самой глубине.
— Это тоже из-за метаболизма… — пробормотала я, испугавшись этой паузы — такой манящей и ощутимо наполненной возбуждением. — И еще адреналина… Так бывает у тех, кто подвергся смертельной опасности, я знаю…
Он сжал зубы и медленно поднялся. Я отступила назад, облизала губы, не сводя с него испуганного взгляда. Сердце колотилось где-то в горле, мешая дышать, в теле разлилась такая слабость, что казалось — упаду. Ян сделал шаг и прижал меня к камню. Его свитер остался на траве, и тело, впечатывающее меня в дольмен, было таким горячим.
— Тогда спишешь на состояние аффекта, — хрипло сказал он, склоняясь к моим губам.
Я уже знала, как он целует, и все же оказалась не готова… К его страсти, его нежности, его поцелую, сносящему крышу… Ян положил ладони мне на поясницу, вжал в свое тело, изучая мой рот губами и языком. И я понимала, что он сдерживается, пытается контролировать то, что толкало нас друг к другу. То, что контролировать не получалось…
Хриплое дыхание, соприкосновение языков и губ, сильные руки, напряженное мужское тело… Невыносимое желание большего…
Кхана сжала горло через минуту. И я вырвалась, задыхаясь. И сразу же завибрировал в кармане телефон, как я его только не потеряла во всей этой истории… Лучше бы потеряла! Дисплей отобразил фото, хотя и так знала, кто это. Ян тоже догадался, видимо, у меня действительно выразительное лицо.
— Я поговорю с ним, дай мне телефон.
Хотела возразить, но Ян молча забрал у меня сотовый и отошел.
— …Нет, это ты меня послушай, — донес ветер его резкие слова. — Она осталась жива, но…
Дальше я не слышала, Ян скрылся в густой траве. Солнце уже заливало рассветом низину, и от камней поползли длинные пальцы-тени. Ян вернулся через пять минут, лицо застыло, в глазах билась ненависть.
— Что он сказал тебе? — вскинулась я.
Не отвечая, Ян приблизился, резко оттянул ворот моего свитера. Осмотрел змею, свернувшуюся на шее. Сжал кулаки. В его лице появилась такая убийственная, смертельная ярость, что мне стало страшно. Я отшатнулась. Что сказал Ландар, я больше не спрашивала, сама догадалась. Наверняка, что-то вроде: еще раз прикоснешься к моей собственности и увидишь, как она катается по земле, пытаясь сделать хоть один вдох и пуская кровавую пену.
