Тут я почувствовала, как у меня по спине стекает ледяная струйка, и дернулась вперед.
– Холодно! – закричала я. Из моего окна текла вода. Прямо из-под стекла. – Роуэн! Машина протекает!
Он развернулся, и в ту же минуту небольшой ручеек превратился в широкий ручей.
– Как так?! Макс сказал, что новый верх – отличный.
– Какой верх? Какой Макс? – спросила я, как будто эта информация могла остановить дождь внутри салона.
– Который помогал мне ремонтировать…
– У меня то же самое! – вскрикнул Иэн таким же высоким голосом, как и я. Он вцепился в ручку и попытался поднять и без того поднятое стекло.
– Иэн, это не поможет, – сказала я.
Роуэн повернул ключ зажигания и выехал на дорогу. Нашу Клевер уже никак нельзя было назвать водонепроницаемой. Вода затекала во все щели. Мы пронеслись по небольшому мосту, и к тому времени, как Роуэн затормозил у крошечной заправки с двумя колонками, дождь лился в машину ручьями.
Иэн поспешно опустил стекло и высунул голову. Он дышал, как выброшенная на берег камбала. Я промокла до нитки. На сиденье подо мной образовалась лужа, а волосы повисли мокрыми сосульками.
– Мне ведь это снится? – с надеждой спросил Роуэн и откинулся на спинку сиденья. – Эдди, как нам ее починить?
Куда же без механика Эдди! Я подняла руку и пощупала крышу. Она шаталась, и из щелей лилась вода.
– Внешний вид нас волнует? – спросила я.
Роуэн постучал пальцами по щитку:
– А ты как думаешь?
– Действительно. Нам нужен скотч. Крепкий, плотный скотч.
Роуэн энергично закивал:
– Скотч. Понял. Сейчас спрошу в магазинчике. – Он схватил вязаную шапку, натянул на голову и поспешил к заправке.
– Мы утонем в «фольксвагене», – пробормотал Иэн, барабаня пальцами по приборному щитку. – Представь, какое поместят в газете объявление. Машина-убийца удерживает троих заложников…
– Иэн! – Я накрыла его беспокойную руку своей. Порой мне казалось, что в прошлой жизни Иэн был колибри. Или могучим кофейным зерном. – А что там за история с мамой Роуэна?
Он посмотрел на меня, вскинув брови:
– Ты о чем?
– На заправке я случайно услышала, как он кричит на нее по телефону. Он что-то говорил о решении, которое должен принять до конца лета.
– Правда? – Иэн закусил прядь волос и принялся задумчиво ее жевать. – Я мало что знаю о его семье. Не знал даже, что у него родители в разводе, пока он не упомянул об этом в Буррене.
– Шутишь?
Как же это на него похоже! Да и вообще на всех моих братьев. Мне хотелось все знать о своих друзьях, от имени их первого питомца до любимой пиццы. Лина говорила, что наша первая пижамная вечеринка больше походила на допрос в полиции. А вот моим братьям хватало парочки схожих интересов, чтобы завязать дружбу: «Ты любишь футбол и тако? Ух ты, я тоже!»
Иэн провел пальцем по стеклу, следуя за стекающей каплей дождя.
– Мы с Роуэном редко такое обсуждаем.
Я закатила глаза:
– Слишком увлечены беседами о Titletrack?
– Нет. – Он шумно выдохнул. – То есть мы, конечно, разговариваем о музыке, но чаще – о более важных вещах. О том, что нам дорого и что нас волнует. Все в таком роде.
Я невольно ухмыльнулась:
– То есть вы с Роуэном говорите о чувствах?
Однажды Арчи меня спросил, о чем мы с Линой целыми часами болтаем по телефону, и я ответила: «О том, что мы чувствуем». После этого братья подшучивали надо мной всякий раз после наших с ней телефонных разговоров: «Ну как там Лина? Как ее чувства?»
– Да, вроде того, – кивнул Иэн и бросил на меня беззащитный открытый взгляд. Я сразу поняла, что он собирается в чем-то признаться. – Тебе не хочется, чтобы другие видели тебя саму, без лишних наслоений? То есть не оценивали по успехам в школе или спорте, по популярности, а просто смотрели на тебя – такую, какая ты есть?
Мне захотелось схватить его за плечи и заорать: «Да ты шутишь?!» Ну конечно, мне этого хочется! Я всю жизнь об этом мечтаю.
Значит, Иэн меня понимает? Вот так новость.
– То есть чтобы я была просто Эдди, а не младшей сестренкой Арчи, Уолтера или Иэна?
– Точно, – подтвердил Иэн.
Вдруг до меня дошло, что сейчас мы с Иэном разговариваем как раньше, как будто нет никакого Кабби и у брата под глазом не красовался синяк. Я стала осторожнее выбирать слова, чтобы не нарушить идиллию.
– Но эти ярлыки – неотъемлемая часть нашей жизни, согласен? Мы часто вешаем их на других, причем не важно, правдивые или нет. – Раньше я даже об этом не задумывалась, но ведь мы вешаем ярлыки и на себя самих: Ноль в математике. Любитель заигрывать. Неуклюжий.
– Они не бывают правдивыми, – ядовито ответил Иэн. – Такие описания слишком тесны для целой личности. Если ты отводишь человеку определенную категорию, то перестаешь видеть его настоящего. Вот почему мне так нравится общаться с Роуэном. Мы друзья, но мало друг о друге знаем. Я и не подозревал, что смогу так хорошо поладить с парнем, с которым познакомился по интернету, но я нуждался в друге, а кроме него, у меня никого не было.
Я думала, он улыбнется на словах «нуждался в друге», но Иэн опустил взгляд и снова начал трясти ногой. Если даже ему кажется, будто у него нет друзей, остальные обречены на одиночество. Куда бы мы ни пошли, везде Иэна звали по имени и подбегали к нему поговорить о футболе – все подряд, от детей до взрослых.
– Я не знала, что тебе тяжело, – вздохнула я. – Мог бы со мной поделиться.
Он встряхнул волосами:
– У тебя были другие заботы – Лина, футбол и…
Кабби. Можно и не добавлять. Мы оба отвели взгляд.
– Роуэн рассказал мне про книжку, – сообщил Иэн.
– И? – намеренно спокойно спросила я.
– И он для меня важен, как и ты, так что я не против, если вам и правда станет легче от такого путешествия. – Он вздернул подбородок и посмотрел мне прямо в глаза: – Но ты же понимаешь, что никакая книжка не поможет тебе разгрести твои проблемы? Они не исчезнут сами по себе.
Я вскипела от злости:
– А разговор с мамой поможет? Если втянуть родителей, все станет только хуже.
– Все и так становится хуже, – возразил Иэн, возвращаясь к любимой роли старшего брата. – Эдди, рано или поздно тебе придется в себе разобраться. Разве ты не хочешь, чтобы это произошло на твоих условиях? Признайся, ты по уши в грязи.
Не то что по уши; я все равно что тону в грязевом бассейне. Но признавать правоту брата я не собиралась:
– Я же еще на утесах Мохер сказала, что больше не хочу это обсуждать!
