— Спасибо, дяденька, я больше никогда не буду, — ответила я далее спросила, повинуясь хорошему воспитанию. — Говорить, что мне очень жаль, или оно само собой разумеется?
— Нет, ты уж изволь, как положено, не манкируй, — приказал Валентин. — Я так сожалею, милый друг Валя, пришлось принести тех же самых покойничков, но просто не в силах совладать с дурной привычкой. Мне так жаль, так жаль, друг мой! Набралась манер на мою голову, деваться некуда от учтивости, прелестное аристократическое дитя.
— Кстати о манерах, а как семейство поживает? Что дочка, Марина, теща? — вежливо осведомилась я.
— Утешаешь, как можешь, сострадательная крошка? — одобрил Валентин. — Мол, улетела преступная лебедь-птица, но остались в вечном пользовании семейные сокровища? Благодарю премного, прелестная утешительница, все в здравии, только у наследницы насморк — ходит, извини, обливаясь соплями. Таблица ее в коммерческий сад желает пристроить, с эстетическим уклоном, она нас всех впоследствии поучит манерам. Мерси еще раз за участие, тебе того же желаю.
— Я подумаю, спасибо, — сказала я и стала собираться на выход.
Рукопись Виктории я оставила в распоряжении адресата, в очередной раз хотелось верить, что Муратовское дело закрыто окончательно и бесповоротно. Со своей стороны я не видела поводов для дальнейшего вмешательства. Более, чем Валентина, мне было жаль Вику, лишь брезжила надежда, что за перепиской Ивана Грозного с князем Курбским она сможет забыть, как взялась играть роль судьбы.
Мой «утешительский бизнес», так Валентин обозначил наше со Светой начинание, чаще, чем прежде, приводил меня на порог «Аргуса», однако непринужденно беседуя обо всем на свете, мы с Отче предпочитали не касаться ни словом, ни намеком печального Муратовского дела.
Я даже подруге Верочке не смогла рассказать, как кончил жизнь романный Муратов-Мортон и в какую Гренландию уехала оставшаяся в живых Нэлл Эссекс.
Издательство «Факел» сочло возможным заключить с Елизаветой Пронской договор на перевод романа «Магистр опасных игр», мы с величественной седовласой дамой, активно работали над рукописью. О Вике вспоминали нечасто, но время от времени тётушка сообщала, что у племянницы все хорошо, и передавала от неё приветы.
Постепенно и ненавязчиво Гарик переселился ко мне окончательно, никто не удивлялся и не возражал. Где-то раз в две недели мы навещали его маму, с той же частотой наносили визиты моим родителям. И неизменно два раза в месяц друг Поль выводил меня в общество в рамках культурной программы, так что все выходные дни оказывались плотно забитыми.
Что касается больного для моей совести вопроса, судьбы Андрея Ананьевича Прозуменщикова, тут дело решилось ко всеобщему умиротворению.
Прозуменщиков дал знать, что оставляет политику и с головой уходит в дела благотворительности. А именно, желает организовать приют для заблудших и беспризорных девочек, чтобы вести их к вершинам добродетели через искупление пороков и тяжелый плодотворный труд. Я только надеюсь, что он не назовет свой дом призрения «Олеся», иначе я за себя не ручаюсь. (Несмотря на то, что потом будет очень стыдно и неловко…Е.М)
По словам Регины, ее супруг Сергей Данилович Родичев успешно преодолел кризис средних, динамично включился в какой-то автомобильный бизнес, ищет теперь не мифические клады, а реальные запчасти, иногда находит и складирует в квартире.
События в городе, стране и мире идут стремительным чередом, куда они заведут — все узнают своевременно или чуть позже. А о себе — как-нибудь в другой раз.
Конец второй истории
