– И что, Морзе согласился?
– У него не было такой возможности.
Аннабель устало закрыла глаза.
– Мне страшно, Халид. Я просто в ужасе.
– Честно говоря, я тоже. Как тебе Фарес Амир? Что ты о нем думаешь?
– Есть в его поведении что-то неестественное. Если он и не убил их, то, по крайней мере, слез по ним не льет.
Лицо Халида исказила гримаса.
– Фареса Амира я боюсь гораздо больше, чем «Свисс юнайтед». Хотя, откровенно говоря, «Свисс юнайтед» тоже кажутся мне чертовски опасными.
– Он купил картину. Моне. Сразу после смерти сестры.
– Да, странный поступок. Я имею в виду, для человека, который только что потерял сестру. Кто, скорбя, тратит миллионы на произведение искусства?
Аннабель покачала головой:
– Дело даже не в том, что Фарес ее купил. Меня волнует сама картина.
Халид смущенно взглянул на нее, ожидая объяснений.
– Там нарисованы Альпы, – сказала Аннабель. – Вершина Мон-Трелод. И это полотно висит прямо над его проклятым камином.
Пока Халид переваривал услышанное, Аннабель следила за его реакцией.
– Но самолет… – медленно произнес он, и его глаза округлились. – Он разбился как раз…
Аннабель кивнула.
– Я должна уйти, – прошептала она. – Думаю, здесь небезопасно. Наверное, я вообще нигде не смогу чувствовать себя в безопасности, пока вот это находится у меня.
Они оба перевели взгляд на ноутбук Мэтью.
– Ты должна добраться до Морзе. Он сможет тебе помочь.
– Я тоже так думаю. Но сначала я съезжу в Женеву. Упакую наши с Мэтью вещи, чтобы все выглядело так, будто я уезжаю навсегда. А вернувшись в Штаты, отвезу ноутбук Морзе. Если я исчезну прямо сейчас, они поймут, что что-то не так, и начнут меня искать. И, скорее всего, найдут.
Халид сделал паузу, обдумывая этот вариант.
– Это рискованно, – наконец сказал он.
– Я знаю.
– Но, может быть, ты и права. Если ты вернешься в Женеву, прикинешься ничего не понимающей дурочкой, а потом уедешь, они, скорее всего, тебя не заподозрят. И даже если потом кого-то арестуют, они могут подумать, что информацию о них Морзе получил от Мэтью.
– Правильно. Я должна вернуться в Швейцарию. Это единственный выход.
Халид закусил губу.
– Оставь его у меня, – предложил он.
– Ноутбук? Я не могу просить тебя об этом.
– Так будет безопаснее. Оставляй его тут. А когда будешь лететь в Штаты, пересечемся в Хитроу. Я встречу тебя там и отдам компьютер. После этого ты пойдешь прямо к Морзе. Договорились?
– Ты в этом уверен? По-моему, из-за меня ты и так подвергаешься опасности.
Халид улыбнулся. Он взял ладонь Аннабель и сжал ее.
– Ты всегда можешь приехать ко мне, мой старый друг.
– Спасибо, – шепотом ответила Аннабель. Тыльной стороной другой ладони она вытерла неожиданно появившиеся слезы. – Спасибо за все.
– Не нужно меня благодарить. Просто возвращайся. Возвращайся живой и здоровой. Хорошо?
Аннабель кивнула.
– Хорошо, – сказала она, а потом вспомнила последний разговор с Мэтью, когда он заставил ее повторить его слова.
«Ты ведь сама знаешь, что я всегда возвращаюсь домой, не так ли? Возвращаюсь, как только у меня появляется такая возможность. Скажи мне, что ты знаешь это».
«Да, конечно, – ответила тогда она. – Я знаю, что ты обязательно вернешься домой».
Марина
«Привет, это Майлз. Пробил известную часть номера “Киа”. Это ни к чему не привело. Пришли результаты дактилоскопии. Тут тоже пусто. Думаю, мы зашли в тупик. Позвони, когда будет возможность».
Марина стояла в центре бального зала отеля «Мандарин ориентал» прямо под огромной хрустальной люстрой, напоминавшей звездное небо. Вокруг были гости этой престижной вечеринки. Они весело болтали, смеялись, расхваливали наряды друг друга и критически высказывались по поводу внешнего вида других приглашенных, проходивших мимо. Кто-то вел репортаж, кто-то пытался попасться на глаза журналистам светской хроники, явившимся на это сборище в поисках персонажей, достойных того, чтобы их сфотографировать. Не так давно Марина и сама была одной из этих журналистов. Тогда она считала привилегии своей профессии, такие как посещение приемов вроде этого (где заказ столика стоил пятьдесят тысяч долларов и все они бронировались еще до того, как были напечатаны приглашения), столь же захватывающими, как и охота на самую крупную, желанную добычу.
Теперь же Марина была здесь в качестве гостьи. Сейчас ее фотографировали. Чтобы билеты на подобные мероприятия сами собой появлялись в ее почтовом ящике, ей не нужно было даже пальцем шевелить – и все благодаря тому, что семья Гранта отдавала на благотворительность огромные деньги и организаторы сами очень хотели видеть их на таких событиях. В общем, все это объянялось их общественным положением. Марина подумала, что именно об этом она и мечтала, когда десять лет тому назад начинала работать в «Пресс»: иметь реальный доступ в этот мир, а не пользоваться для этого болтающимся на шее бейджиком представителя прессы.
Обычно в толпе у Марины поднималось настроение. Особенно если это была толпа хорошо одетых, интересных, важных людей. Однако сегодня вечером Марина была слишком напряжена, чтобы наслаждаться всеобщим весельем. После инцидента с преследованием в Коннектикуте ее не оставляло ощущение, что за ней постоянно кто-то следит. Хвост чудился Марине повсюду: на улице, в продуктовом магазине, тренажерном зале. В таком оживленном и густонаселенном городе, как Нью-Йорк, уже этого достаточно, чтобы свести человека с ума: слишком много незнакомых лиц, слишком много окон, из которых за тобой могут наблюдать. И то, что после Коннектикута Марина больше не видела этого человека, не означало, что его не было где-то неподалеку.
«Есть какие-то подвижки с номерами машин?» – отправила она СМС-сообщение Оуэну.
«Я нашел седан, – ответил он ей. – Позвони, как только сможешь».
– Привет, Марина. – Она быстро закрыла окошко текстовых сообщений в телефоне и подняла голову. Увидев перед собой улыбающееся лицо Леона Диаса, самого востребованного в «Пресс» фотографа, Марина просияла.
– О, привет, Леон! – радостно отозвалась она и подалась вперед для поцелуя в обе щеки. – Как приятно тебя видеть, просто отрада для глаз!
– О, я тебя умоляю! Я-то что – просто представитель народных масс. Вот ты – это да!
Леон жестом показал на ее облегающее платье из темно-синей чесучи, державшееся, казалось, благодаря единственной волнующей шлейке из кружева на левом плече. Сидело оно идеально, потому что было сшито на заказ по ее стройной фигурке. Цвет наряда подчеркивал голубизну глаз и белизну кожи, словно светившейся изнутри. В ушах сверкали изящные серьги с восхитительными сапфирами.
