Толпа снова вскочила на ноги; раздались одобрительные возгласы. Все дружно обернулись, чтобы посмотреть на Джеймса и Марину, которые стояли плечом к плечу в дальнем конце зала. Защелкали затворы направленных на них фотокамер, и Марина на некоторое время ослепла от ярких вспышек.
Она почувствовала на плече руку Джеймса.
– Пойдем со мной, – тихо сказал он, слегка подталкивая ее в направлении сцены.
– Вы уверены, что это нужно?
Впереди она видела Гранта, который махал толпе рукой. Встретившись с Мариной взглядом, он улыбнулся и жестом позвал ее к себе. Бетси уже поднималась к нему по ступенькам.
– Да. Они же захотят сделать снимок всей нашей семьи.
Джеймс крепко сжал руку Марины чуть ниже плеча. Толпа перед ними расступалась, открывая дорогу к сцене. Марина заметила группку журналистов. Одни спешно делали заметки, другие фотографировали. Большинство из них она знала лично. В первых рядах стоял ее старинный друг Леон, который подмигнул Марине, когда она проходила мимо. Она притормозила и послала ему воздушный поцелуй, после чего развернулась и поднялась на сцену.
Аннабель
Аннабель уезжала в Женеву – она надеялась, что в последний раз. В аэропорту Хитроу она с трудом сдерживала желание податься в бега, поднявшись на борт самолета, улетающего в совершенно другое место. И просто исчезнуть. Она может перекрасить волосы. Может сменить имя. Может начать все с чистого листа. В глубине души Аннабель думала, что, если вернется в Женеву, живой ей оттуда уже не выбраться. Однако женщина также понимала: если она пустится в бега, тот, кто убил Мэтью, найдет ее. Бегство станет свидетельством ее вины.
Аннабель остановилась перед дверью своей квартиры и замерла с ключом в руке. Ей вспомнилось, как она впервые увидела эти апартаменты. Прежде она не думала, что когда-нибудь будет жить в такой элегантной, просторной, роскошной квартире. Одно фойе здесь было больше, чем все их жилье дома, в Нью-Йорке. Открывавшиеся из окон виды: улицы с булыжной мостовой, элегантные здания Старого города, пронзительно ясное небо, во время снегопадов становившееся синевато-серым, – были лучше любых картин. После всего, что им пришлось пережить – выкидыш, смерть отца Мэтью, – Аннабель казалось, что они это заслужили. Заслужили возможность нового старта. Новой красивой жизни.
Не успела Аннабель повернуть ручку до конца, как дверь, тихо скрипнув, подалась вперед. Сердце женщины сжалось от страха. Входная дверь была не заперта, а ведь она точно закрывала ее на замок.
Аннабель толкнула дверь ладонью, и та с размаху ударилась о стену прихожей. Не обязательно было заходить внутрь, чтобы понять: здесь был обыск. Кто бы это ни сделал, он хотел, чтобы она знала о том, что он тут побывал.
– Эй! – крикнула Аннабель. Ее голос дрожал. – Есть здесь кто-нибудь?
В ответ она услышала только далекое громыхание кабинки фуникулера и шорох качающихся на ветру гардин. Окна были открыты.
Аннабель зябко передернула плечами и плотнее запахнула пальто. В комнате было холодно из-за морозного ноябрьского воздуха, попадавшего сюда через распахнутые окна. Аннабель подумала, что, наверное, ей нужно немедленно развернуться и убежать. Однако интуиция подсказывала женщине, что в квартире никого нет. Кто бы здесь ни побывал, приходил он ночью. И уже давно ушел. А может быть, затаился где-то неподалеку, лежит себе и ждет? Возможно, он и сейчас наблюдает за ней, следит за каждым ее движением через огромный шпионский телеобъектив…
Аннабель молча прошлась по квартире, оценивая степень нанесенного ущерба. Шкафы были пусты, их содержимое валялось на полу. Выдвижные ящики были выброшены наружу. Дверца сейфа, расположенного в шкафу, где Аннабель держала наиболее ценные украшения, паспорта и свидетельство о браке, была распахнута. Причем драгоценности были на месте. Похоже, ничего не взяли, за исключением ноутбука, который Аннабель оставила в кабинете, в ящике письменного стола, запиравшемся на замок. Этот ноутбук она купила перед самым отъездом в Лондон – та же модель, что и у Мэтью. Никакой информации на нем не было. Аннабель спрятала его в стол, решив устроить своеобразную проверку. Теперь она похвалила себя за то, что сделала это.
Диваны в гостиной были разложены и полностью выпотрошены – так потрошат рыбу. Картины и зеркала сняли со стен – вероятно, искали спрятанные за ними сейфы. Одна из картин, которую Аннабель написала сама и приподнесла Мэтью в подарок на годовщину их свадьбы, была вынута из рамы. Изорванная в клочья, она сейчас лежала у ног женщины; силуэт Флоренции на фоне неба превратился в ворох серо-коричневых полосок холста.
Аннабель присела рядом с ней. Пока она собирала то, что осталось от полотна, что-то внутри у нее как будто щелкнуло. Потеря этой картины, которая не могла представлять ценности ни для кого, кроме них с Мэтью, – это было уже слишком.
– Все! – пронзительно крикнула Аннабель в пустоту квартиры. – Вы и так достаточно у меня забрали!
Она встала. Закипавшая в ней ярость выжгла туман скорби, обволакивавший ее мозг после смерти мужа. Впервые за последние дни Аннабель снова почувствовала себя целеустремленной и способной мыслить здраво. Если Йонас хочет войны, будет ему война. И она не остановится, пока каждый, кто был причастен к смерти Мэтью, не будет убит или не окажется за решеткой.
Но сначала она даст им то, что они хотят. Она выбросит белый флаг. Позволит им поверить, что они взяли над ней верх.
Аннабель схватила телефон и быстро набрала нужный номер.
– Джулиан! – крикнула она, когда ей ответили. – Меня ограбили! Вся квартира перевернута вверх дном!
– С тобой все в порядке? Ты сама не пострадала?
– Нет, слава богу. Меня не было дома – я ездила в Лондон за вещами Мэтью. Только что вернулась, прямо из аэропорта, а тут такое… – Аннабель перешла на истерические всхлипывания.
– Я сейчас приеду. Ты уже звонила в полицию?
– Нет-нет. Ты первый, кого я набрала. А что, нужно было сразу же позвонить туда, да? Прости. Я так расстроилась…
– Конечно, расстроилась, дорогая, это естественно. Не беспокойся, я сам им позвоню. Я уже еду к тебе. Тебе ничто сейчас не угрожает?
– Думаю, нет. В квартире пусто.
– А что унесли? Что-то ценное?
– Не знаю. Я пока еще не проверяла как следует. Прошу тебя, поторопись, Джулиан! Ты мне сейчас очень нужен.
– Разумеется. Не волнуйся, Аннабель. Я все возьму на себя. Обо всем позабочусь.
«Нет, – подумала Аннабель, нажав отбой, – не позаботишься. Зато я позабочусь».
Она направилась в ванную комнату и плеснула себе в лицо воды, чтобы макияж расплылся. Потом взъерошила волосы. Вот-вот должно начаться шоу, и она была к этому готова.
Но до приезда Джулиана Аннабель сделала еще один звонок.
– Office de la Police
[19], – ответил женский голос. – Агент Дюпре.
