Соглашаясь с коллегой, заместитель главы Форин-офиса Энтони Наттинг заметил в своих мемуарах, что в этот период в Лондоне в отношении действий американцев на Ближнем Востоке воцарилось следующее отношение: «Давайте дадим этим новичкам пойти своим путем, а главное, дадим возможность сделать свои ошибки»
[154].
Опыт дипломатического сотрудничества с США на Ближнем Востоке в 1952–1955 гг. едва ли можно занести в положительный баланс Уайт-холла. Э. Иден емко выразил свои ощущения: «При всей аргументации нашей стороны их концепция безопасности – это концепция Даллеса и никакая другая»
[155].
События 1954–1955 гг. стали для политического видения Энтони Идена annus mirabilis, во многом изменившими отношение премьер-министра к администрации Эйзенхауэра. Иден начал сомневаться в целесообразности следования курсу «особых» отношений с США на территории Ближнего Востока. В 1954–1956 гг. Форин-офис предпринял попытку ведения самостоятельного ближневосточного курса, что, однако, окончилось неудачей. Умеренный унилатерализм Э. Идена привел его к «политическому самоубийству» (газетчики поспешили окрестить его «Suezide») и последующему уходу с поста премьер-министра.
Вступив в Багдадский пакт, страны Востока получили определенные политические выгоды. В первую очередь это касалось Турции. Став членом НАТО, Турция смогла проводить традиционную для нее политику патернализма в регионе, однако теперь уже с позиции проамериканских сил. Пакистан заручился поддержкой Запада, начав получать вооружение из США. Разрешение «пуштунского вопроса» в отношениях с Афганистаном стало для Карачи лишь вопросом времени. Иран, попав в орбиту политики Запада после свержения Моссадыка, был заинтересован в улучшении отношений с Англией и США.
Самым противоречивым вступление в Багдадский пакт оказалось для Ирака. В итоге Ирак стал изгоем в глазах большинства арабских стран Ближнего Востока; в стране быстро набирало силу националистическое и коммунистическое движение
[156]. Более того, Ирак стал главным объектом нападок Насера, расценившим вступление в Багдадский пакт как вызов и желание официального Багдада занять место автохтонного лидера в рамках Ближневосточного региона
[157]. Как показали события революции 1958 г., страны Запада не смогли гарантировать безопасность режима Хашимитов. Именно Ираку было суждено стать «слабым звеном» в конструкции Багдадской оборонной организации.
Шаги американской стороны, предпринимавшиеся в деле создания организации Северного Яруса Обороны, коррелировали и с военной логикой Пентагона первой половины 1950-х гг. Об этом аспекте ближневосточной политики США в официальных документах Государственного департамента содержится не так много информации
[158].
Вместе с тем согласно техническим возможностям конца 1940-х – середины 1950-х гг. именно приграничные районы СССР стали главной зоной авиаразведки авиации США и стран НАТО.
Согласно данным, приводимым в статье ведущего научного сотрудника Института военной истории Министерства обороны РФ А. С. Орлова, американская военная разведка считала первоочередной задачей своей деятельности в 1950-е гг. изучение советской системы ПВО и приграничных аэродромов ВВС
[159]. Как пишет US News and World Report, «c 1950 г. до конца 1960-х гг. США произвели от 10 до 20 тыс. шпионских полетов вдоль границ СССР»
[160].
Одним из приоритетных направлений авиаразведки в этот период был Юг Советского Союза. Стратегические замыслы Вашингтона требовали определенной свободы действий на сопредельных с СССР территориях Восточного Средиземноморья и Ближнего Востока, что диктовало действиям официальной дипломатии США на Ближнем Востоке жесткую «логику втягивания» в сферу своего влияния крупнейших стран региона. Показательно, что именно на территории Ирана и Турции в 1954–1955 гг. Пентагон разместил мощные РЛС, призванные проводить разведывательную деятельность воздушного пространства Юга СССР.
Таким образом, создание организации Багдадского пакта стало отображением сразу нескольких ценностных установок в политике Великобритании и США в регионе.
§ 3. Суэцкий кризис 1956 г. и фактор биполярной логики в реакции США и Великобритании на первый локальный конфликт в регионе
Как уже было сказано, заключение Багдадского пакта подвело черту под процессом перегруппировки сил в регионе. Вторая половина 1955 г. показала, что весь Ближневосточный регион пришел в движение. Причиной тому были дипломатические англо-американские маневры, усиление внутрирегиональных трений и появление на карте региона принципиально нового игрока – СССР.
Уход из жизни И. Сталина в марте 1953 г. оказал влияние на властную вертикаль СССР. Приход к власти группы Маленкова – Кагановича, а затем Хрущева привел к постепенному обновлению внешнеполитического курса СССР в отношении послевоенных стран «третьего мира».
Н. С. Хрущев и его окружение внимательнее присматривались к значительному антизападному потенциалу во многих арабских странах
[161]. В Отчетном докладе ЦК КПСС XX съезду партии (февраль 1956 г.), сделанном Хрущевым, содержалось не только разоблачение культа личности И. Сталина. Авторы доклада впервые уделили большое внимание «третьему миру», отмечая, что страны Востока стали принимать активное участие в решении судеб мира. В докладе было подчеркнуто, что «в отличие от довоенного периода, подавляющая часть стран Азии теперь выступает на мировой арене в качестве суверенных государств, отстаивающих свое право на самостоятельную внешнюю политику». «Международные отношения, – говорилось в докладе, – вышли за рамки отношений государств, населенных преимущественно народами белой расы, и начинают приобретать характер подлинно всемирных отношений»
[162].
