§ 2. «Доктрина Эйзенхауэра» – внешнеполитический ответ США на рост нестабильности в Ближневосточном регионе
После Суэцкого кризиса 1956 г. на территории Ближнего Востока были представлены две активные силы: с одной стороны – Насер, с другой – Соединенные Штаты. После осени 1956 г. противоречия в арабском мире между консервативными и нейтралистскими силами переросли в острый конфликт. Растущий вызов прозападным режимам региона мог быть уравновешен активной западной поддержкой, основной действующей силой которого после Суэцкого кризиса были только США.
В этих условиях перед администрацией Эйзенхауэра встала необходимость пересмотра внешнеполитической практики «сухой» экономической поддержки своих партнеров, проводившейся Белым домом на Ближнем Востоке в 1952–1956 гг.
За этот курс команда республиканцев удостоилась серьезной критики со стороны демократов в ходе предвыборной президентской гонки 1956 г.
[260] Лидеры демократической партии говорили, что «в течение четырех лет республиканцы не смогли предпринять никаких действенных мер по удержанию Ближнего Востока в зоне влияния «свободного мира» <…> а разрешение Суэцкого кризиса стало возможным лишь благодаря усилиям СБ ООН»
[261].
В понимании американских официальных лиц Советский Союз вряд ли хотел завоевать влияние на Ближнем Востоке посредством грубой военной акции или другими военно-политическими методами. Гораздо более вероятно, с их точки зрения, что СССР использует в своих интересах «антизападную ориентацию ультранационалистических элементов»
[262].
Еще 8 ноября 1956 г. в течение Суэцкого кризиса Д. Эйзенхауэр оставил в дневнике запись: «… Когда страсти улягутся, мы должны незамедлительно принять меры, дабы свести советское влияние в регионе к нулю»
[263].
Администрация Эйзенхауэра в тот период видела два выхода из ситуации: во‑первых, сотрудничество с националистическими правительствами и привлечение их к союзу, хотя бы и формально нейтральному, но имевшему склонность к Западу, и во‑вторых, попытаться сохранить консервативный status quo, создававший оппозицию националистическим режимам и способствовавший удержанию прозападных правительств в этом состоянии.
Многие официальные лица США понимали силу национализма 1950-х гг. и необходимость для Запада приспособить его хотя бы для предотвращения ситуации, когда СССР стал представлять собой единственного его благожелателя. Однако это было невозможно осуществить на практике. Арабский национализм оказался не столь хорошо изученным явлением и теперь представлял угрозу установленному порядку вещей. Американская элита опасалась, что СССР может использовать эту ситуацию таким образом, что последствия для Запада станут абсолютно непредсказуемы. США должны были подавить националистические волнения, чтобы не дать СССР использовать их в своих интересах. Антисоветизм в этом контексте надо понимать как стремление к сохранению status quo в противовес дестабилизирующим элементам, которыми, по мнению США, были действия СССР и просоветских государств региона
[264].
В американском истеблишменте не было единого мнения относительно того, какой должна быть политика США в этом регионе. Критика со стороны демократов, направленная в адрес администрации Эйзенхауэра, сосредоточилась прежде всего на «отсутствии инициативы у республиканцев в ближневосточных делах». Решение проблемы номинальный лидер Демократической партии Эдлай Стивенсон видел в «поиске регионального партнера США, действуя в привязке с которым, можно прийти к снятию политического напряжения в регионе»
[265].
Во второй половине декабря 1956 г. Дж. Ф. Даллес предоставил президенту Эйзенхауэру меморандум об американской политике в регионе. В нем констатировались три опасные для американских интересов тенденции:
1) серьезное ослабление позиций Великобритании Франции;
2) усиление советского влияния;
3) рост националистических настроений в арабских странах.
Главной задачей в сложившихся условиях госсекретарь считал недопустимость заполнения образовавшегося «вакуума силы» Советским Союзом. Даллес выступал за проведение нового курса американской политики в регионе
[266].
Как возможный вариант развития ближневосточной политики в США рассматривалось и создание новой региональной оборонительной организации. В частности, эксперт Госдепартамента из ближневосточного отдела У. Бардетт предлагал приступить к подготовке создания новой военно-политической группировки, состоящей в основном из североафриканских стран и арабских государств, так называемого Южного Яруса региона
[267]. Меморандум У. Бардетта вызвал в Госдепартаменте США дискуссии по поводу дальнейшей эволюции политики на Ближнем и Среднем Востоке, в ходе которых это предложение не нашло положительного отклика у руководства внешнеполитического ведомства США
[268]. Межарабское соперничество и арабо-израильский конфликт не позволяли реализовать план создания нового военно-политического блока на данном этапе.
Приблизительно с конца ноября 1956 г. эксперты Госдепартамента США разработали другой вариант действий на Ближнем Востоке. Американские дипломаты исходили из признания того факта, что в условиях падения влияния Великобритании и активизации действий Советского Союза на Ближнем и Среднем Востоке у Вашингтона не оставалось другого выхода, кроме объявления этого региона сферой своих государственных интересов. Одновременно и в Госдепартаменте, и в министерстве обороны США возникло предложение оформить новый курс ближневосточной политики в виде специальной резолюции американского Конгресса. Например, председатель ОКНШ адмирал А. Рэдфорд предложил разработать соответствующую программу по примеру так называемой Формозской резолюции 1955 г., предоставлявшей особые права президенту США по использованию американских вооруженных сил и создававшей специальный финансовый фонд для реализации интересов США на Дальнем Востоке.
