Речь шла о кризисных явлениях на территории Ливана и Иордании, угрожающих всему Ближнему Востоку. Резолюция не была одобрена Ассамблеей, прежде всего потому, что в ней не было ни слова о действиях США и Великобритании в ходе кризиса
[454].
Рассмотрение вопроса вновь вернулось в Совет Арабской лиги, из которого она поступила в конце июля 1958 г. Отказ принять доктрину, предложенную американской стороной, стал неудачей американской дипломатии. Это было фактическим нарушением плана по легитимизации действий США путем рассмотрения одного из аспектов проблемы в СБ ООН по настоянию американской стороны.
В конце октября 1958 г. США вывели свои войска из Ливана. 16 ноября ливанский премьер-министр обратился в СБ ООН с просьбой изъять жалобу Ливана, представленную на рассмотрение 22 мая 1958 г. Одновременно было объявлено, что Ливан устанавливает подчеркнуто дружеские отношения с ОАР, основанные на уважении, оговоренном в пакте Арабской лиги и Уставе ООН
[455].
Так завершился Ливанский кризис, и вместе с ним спала волна напряженности на Ближнем Востоке в середине – конце 1950-х гг.
Политика США и Великобритании в 1957–1958 гг. была действием держав в качественно новых политических условиях на Ближнем Востоке. Баланс сил, установленный в регионе после 1956 г., включал в себя новые элементы геополитической игры – ОАР, Арабскую Федерацию, а также продемонстрировал качественно новую и более четкую внешнеполитическую линию США и СССР по утверждению своих интересов в регионе. Применение «доктрины Эйзенхауэра» на практике обернулось фактической неудачей. И не столько неудачей в ее военном аспекте, сколько неудачей по абсолютной шкале – политические издержки в генеральном противостоянии с СССР не оправдывали затраты локальные. «Доктрина Эйзенхауэра» показала себя хотя и действенным, но уязвимым «детищем» дипломатии Дж. Ф. Даллеса.
Ближневосточный регион также пришел в движение – события 1957–1958 гг. стали временем эскалации внутренних противоречий в Иордании, Сирии, Ливане и отчасти в Ираке. Внутренние волнения, вышедшие (или выведенные) за рамки проблем национального государства, стали предметом вмешательства извне как арабских, так и мировых сил.
Как образно выразился в мемуарах бывший президент Ливана Камиль Шамун, «после Ливанского кризиса даже администрации Эйзенхауэра пришлось смириться с тем, что именно Насер стал единственным на том момент полноценным “собеседником” от лица арабов с внешним миром»
[456].
События в Ливане и Ираке 1958 г. подвели черту под англо-американскими начинаниями в строительстве системы региональной безопасности на Ближнем Востоке.
Создание Багдадского пакта породило образование альтернативных бинарных блоков государств – ОАР и Арабской Федерации. «Выпадение» Ирака из Багдадской организации показало, что система была неэффективна и иллюзорна, так как «самым слабым звеном» стала страна, в честь вхождения которой в блок ему и было дано название «Багдадский».
Локальные конфликты 1957–1958 гг. еще раз стали испытанием зарождающегося советско-американского modus vivendi взаимоотношений на периферии биполярной системы, что в долгосрочной перспективе было немаловажно.
§ 4. Реакция США и Великобритании на Иракскую революцию 1958 г
Серия кризисов на Ближнем Востоке в 1957–1958 гг. продемонстрировала, что «черно-белая логика» дипломатии Дж. Ф. Даллеса уже не соответствовала реалиям конца 1950-х гг.
Фактически на глазах правящей элиты США складывалась ситуация, когда советская внешнеполитическая мысль стала концептуально превосходить видение проблем «третьего мира» администрацией Эйзенхауэра. «Отставание» в процессе осмысления международных событий на Ближнем Востоке в конце 1950-х гг. ощущалось и в направленности ближневосточной «доктрины Эйзенхауэра», «внешнеполитического ответа» администрации республиканцев на серию локальных кризисов на Ближнем Востоке в 1956–1957 гг.
Безусловно, «доктрина Эйзенхауэра», призванная заполнить так называемый вакуум силы, образовавшийся после официального ухода англичан «к Востоку от Суэца», выполняла эту задачу: большинство стран региона (за исключением ОАР, Саудовской Аравии и Йемена) присоединилось к инициативе Соединенных Штатов.
Однако на концептуальном уровне, как подчеркивал на страницах Foreign Affairs американский аналитик Дж. Бэдоу, «администрация Эйзенхауэра не учитывала всего многообразия политических явлений на Ближнем Востоке конца 1950-х гг.». Главная проблема заключалась в том, что она «базировалась на реалиях региональной системы безопасности, основу которой составлял созданный в 1955 г. под англо-американским руководством Багдадский пакт»
[457]. Ставшая абсолютной неожиданностью для американского руководства Иракская революция 1958 г. в одночасье разрушила не только сам Багдадский пакт, но и поставила под сомнение логику всех внешнеполитических действий США в регионе.
Весна – лето 1958 г. были для Ближнего Востока периодом нарастающей нестабильности. Ливан, где весной 1958 г. резко обострилась внутриполитическая обстановка, стал ареной конфронтации двух противоборствующих сил – насеровской ОАР, объединившей под властью Каира Сирию и Египет, и Арабской Федерации, консервативного федеративного блока Ирака и Иордании, спешно созданного в феврале 1958 г.
Президент Ливана К. Шамун обратился с жалобой в ООН на вмешательство ОАР во внутренние дела Ливана, однако прибывшая в страну комиссия международных наблюдателей свидетельств тому не обнаружила. Тогда Ливан обратился за помощью к Арабской Федерации, руководство которой решило перебросить на территорию Иордании, ближе к границам Ливана, крупную группировку иракских войск.
Однако события приняли неожиданный оборот: предназначенная для марша в Иорданию группировка иракских военных во главе с бригадным генералом Абдель Каримом Касемом подошла 14 июля к Багдаду и в 8 часов утра по багдадскому времени осуществила кровавый военный переворот, в ходе которого была физически уничтожена вся правящая верхушка. Монархия была ликвидирована, и провозглашена республика
[458].
В Вашингтоне об этом узнали через полчаса после начала государственного переворота
[459]. Столь неожиданное событие повергло руководство США в шок.
