К концу 1950-х гг. курдская проблема стала приобретать во внутренней политике Ирака первостепенное значение. По данным ЦРУ, к 1958 г. курдское меньшинство Ирака составляло почти 18 % (1,26 млн чел.) общего населения республики
[482]. Курды требовали признания своей национальной автономии, а радикалы из числа этого движения даже говорили об образовании независимого курдского государства.
Опасения сотрудников Госдепартамента были небеспочвенны еще и потому, что после Июльской революции советское влияние в Ираке, действительно, стало заметно расти и на государственном уровне. В августе 1958 г. СССР и Иракская республика заключают новое торговое соглашение
[483].
Неудачи Эйзенхауэра на внешнеполитическом фронте отозвались и внутри страны. Положение администрации еще более осложнилось, когда 4 ноября 1958 г. республиканская партия потеряла большинство мест в Конгрессе. В условиях усиления критики ближневосточной политики администрации Эйзенхауэра со стороны демократов односторонние шаги Белого дома на Ближнем Востоке без учета мнения конгрессменов становились фактически невозможны. Так, уже 10 ноября лидер сенатского большинства демократ Л. Джонсон заявил на страницах влиятельного еженедельника «Time»: «Ситуация, когда заявления президента и реальность разнятся, а голоса сенаторов игнорируют, – более неприемлема»
[484].
К концу декабря 1958 г. политическая ситуация в Ираке заметно накалилась. Как писали сотрудники ЦРУ, фактически «стороны подошли к точке невозврата»
[485].
18 декабря Совет по национальной безопасности (СНБ) публикует аналитическую записку «О необходимости скорейших действий Соединенных Штатов в сложившейся политической обстановке в Ираке»
[486]. Согласно данным этого документа к концу 1958 г. Ближний Восток превратился в арену борьбы США и СССР за «доминирование» над ОАР и Иракской республикой. Египетские и иракские руководители в свою очередь обладали амбициями и возможностями для того, чтобы стать политическими лидерами всего арабского Востока. В приложении к этому меморандуму говорилось, что незадолго до этого в Вашингтон из американских посольств в Каире и Багдаде поступили две телеграммы. Обе доносили до Центра практически аналогичные сигналы – генерал Касем был убежден, что за подготовкой волнений на севере Ирака стоял Насер. Руководство Египта в свою очередь считало, что революционный Ирак пытался использовать Сирию с целью подрыва единства ОАР. Более того, американские источники в Каире сообщали, что в сложившихся условиях США и Египет решают одну и ту же проблему – недопущение в регион советского влияния
[487].
Ситуация складывалась неожиданная: желая пресечь любые попытки Касема усилить позиции Ирака в регионе, Г. А. Насер начал дипломатические заигрывания с Вашингтоном. 23 декабря на срочное совещание собирается СНБ. Располагая информацией о намерениях Насера «задавить любые коммунистические нотки революционного режима Касема», американская сторона предпринимает попытку смоделировать возможные сценарии развития событий вокруг Ирака. В новой ситуации в Вашингтоне всерьез рассматривали перспективы сотрудничества с режимом Насера, дабы «удержать Ирак от скатывания к коммунизму»
[488]. Вместе с тем американские аналитики говорили и о ряде проблем. Во-первых, если выгоды от тактического сближения с Египтом выглядели очевидными, было неясно, как такой шаг повлияет на долгосрочные интересы США на Ближнем Востоке и в зоне Персидского залива. Во-вторых, американская сторона опасалась, что в случае оказания давления на режим Касема могут не только последовать репрессии в отношении проегипетских сил внутри Ирака, но и возможен окончательный переход Ирака в советский лагерь
[489].
22 декабря в рамках подготовки материалов к очередной встрече СНБ помощник госсекретаря по вопросам Ближневосточного региона У. Роунтри готовит меморандум на имя заместителя госсекретаря Д. Диллона, в котором констатирует резкий рост коммунистических сил внутри Ирака. По мнению дипломата, «уровень угрозы для пронасеровских сил и других некоммунистических сил Ирака в текущий момент критический. В этих условиях, – подчеркивал он, – по-прежнему остается неясно, является ли Касем “игрушкой” в руках коммунистов или же действия генерала Касема – это пример прагматичного подхода в отношениях со сверхдержавами?»
[490]
Роунтри не скрывал, что «американская сторона была объективно заинтересована в смене режима в Ираке» как минимум на более умеренного политика из лагеря Насера
[491]. Важно также обратить внимание и на оценку Соединенными Штатами позиции египетского руководства. Американская сторона констатировала, что шаги Насера по сближению с США – это не что иное, как реакция на заметно испортившиеся отношения с СССР. «Официальный Каир, – говорил Роунтри, – не только пошел на заключение контрактов на поставки зерна и горючего из США, но даже египетские СМИ и средства пропаганды заметно усилили критику в адрес Москвы, стали говорить о коммунистической угрозе для арабского мира».
23 декабря в Белом доме при участии президента Д. Эйзенхауэра, вице-президента Р. Никсона, главы ЦРУ А. Даллеса, исполняющего обязанности госсекретаря США К. Гертера
[492] прошло заседание СНБ, на котором американское руководство попыталось выработать свою стратегию в отношении решения «иракской проблемы». Речь шла не только о сильном влиянии на Касема иракских коммунистов и Москвы, что было, безусловно, важным фактором
[493]. Американское руководство признавало необходимость тактического сближения с Насером. Однако наиболее благоприятным вариантом для долгосрочных интересов США в регионе оно считало необходимость не только решить иракскую проблему руками египтян, но «просто столкнуть Насера и Касема лбами»
[494].
В сложившейся обстановке американскому руководству было чрезвычайно важно понять истинные намерения Москвы в отношении Ирака. Попытка поставить все точки над «i» была предпринята в середине января 1959 г., когда в Вашингтон с неофициальным визитом прибыла советская делегация во главе с членом Президиума секретариата ЦК КПСС А. И. Микояном.
