Далее авторы говорили о том, что народы, которые только-только обрели независимость, крайне уязвимы. «Им нужна не только свобода, они хотят побороть бедность. Мировой же коммунизм хочет свести их старания к узколобому национализму, внешним конфликтам и авторитаризму. Республиканцы лишь подыгрывали этой тенденции – видя противостояние с коммунизмом только в военных цветах». Современная история показывает, что ежегодный рост ВВП в 2 % – это не только достижимая высота, но и ключ к процветанию в этих странах. «Но главное, – продолжали авторы документа, – секрет достижения мира в таком неспокойном регионе, как Ближний Восток и арабский мир, лежит как раз в повышении уровня жизни в арабских странах. Это должно затормозить гонку вооружений, которая началась в регионе после начала поставок Советами своего оружия»
[588]. Заметим, что проблемам арабского мира было уделено особое внимание.
15 июля 1960 г., после обнародования Партийной платформы на Национальном демократическом конвенте в Лос-Анджелесе, Дж. Кеннеди уже в статусе кандидата от демократов выступил с программной речью, значительное внимание в которой было уделено и проблемам внешней политики. Кеннеди сразу заявил, что программа, с которой демократы идут на выборы, явно контрастирует с республиканской. «Да, кандидат от республиканцев – это тоже молодой человек. Но это молодость времен Маккинли, – заявил Кеннеди. – Но мир сегодня уже не тот. Старая эра закончилась, и старой дорогой уже не пройти. Баланс сил в мире меняется. Одна треть мира сегодня – свободна, другая – жертва страшного подавления, а еще одна – погрязла в бедности, голоде и болезнях. Коммунистическое влияние уже проникло в Азию, оно уже на Ближнем Востоке, и оно уже всего в 90 милях от берегов Флориды. Наши друзья скатились к нейтрализму, а нейтралы – к враждебности», – утверждал новый лидер демократов
[589].
Именно на Демократическом конвенте Кеннеди впервые публично изложил основные принципы программы «новых рубежей». «Кто-то скажет, что Америка и так уже все выиграла, и нет тех рубежей, к которым нам надо стремиться. Я скажу им – нет. Еще много битв, в которых нам предстоит победить. Сегодня мы стоим на краю новых рубежей. Новые рубежи 1960-х гг. – это рубежи новых возможностей и новых рисков, рубежи неисполненных надежд и неведомых угроз. Новые рубежи уже здесь. Хотим мы того или нет!»
Но в речи Кеннеди нашлось место рассуждениям не только о союзническом долге, но и конкретным словам в адрес партнера по особым отношениям – Великобритании. «Когда-то Дэвид Ллойд Джордж сказал: ˝Уставшая нация – это нация тори˝. А мы не можем позволить себе быть уставшими или быть тори». Безусловно, эти слова были частью предвыборной агитации демократов, но правящей партией в Великобритании в этот период были именно тори. Это заявление оставляло у внимательных наблюдателей четкое ощущение, что с возможным приходом в Белый дом демократов англо-американские отношения ждут перемены
[590].
Оттенок судьбоносности выборам 1960 г. придавали не только слова политиков, но и американская пресса. В течение 10 месяцев – с февраля по ноябрь 1960 г. – журналисты неустанно следили за каждым шагом кандидатов от двух партий. Как писал в июне 1960 г. американский еженедельник Time, «за те десять месяцев, которые длится предвыборная гонка, нация становится настолько поглощенной внутренней борьбой, что кажется, что американцев и вовсе не волнует внешний мир»
[591]. Но, продолжали редакторы журнала, «1960 год, год рывка мирового коммунизма, – это настоящее исключение. Мы не можем позволить себе бесконечно дебатировать. Нам нужны действия»
[592].
Накал предвыборной гонки привел к тому, что в последнюю неделю перед голосованием промышленный индекс Доу Джонса (Dow Jones) упал до рекордной за 9 лет отметки в 566,05 пунктов. Нежелание игроков рисковать вкупе с невозможностью предсказать, кто станет президентом – Никсон или Кеннеди, создали на рынке ощущение нервозности. Дополнительную озабоченность предпринимателям придала газетная «утка», согласно которой на выборах победит Джон Кеннеди, который сразу же урежет государственные расходы, что невольно подстегнет инфляцию
[593].
Выборы подвели черту под восьмилетней «эрой Эйзенхауэра». Джон Кеннеди победил с минимальным перевесом (чуть больше 100 тысяч голосов избирателей) – 49,7 % (303 выборщика), Никсон набрал – 49,5 % (219 выборщиков)
[594].
Как написал после победы Кеннеди американский еженедельник Time, «победа Кеннеди – это звонок идейным наследникам Эйзенхауэра, которым явно не хватает смелости, чтобы повести нацию через тернии проблемных 60-х годов»
[595].
Вступая в должность, Кеннеди формирует свою команду: государственным секретарем США становится «ястреб» Дин Раск, помощник госсекретаря США при администрации Г. Трумэна и один из главных «застрельщиков» начала войны в Корее, во второй половине 1950-х гг. – президент Фонда Рокфеллера; кресло министра обороны занимает аналитик и топ-менеджер автомобильного гиганта «Форд» Роберт Макнамара, который, заняв пост, объявляет «войну коммунизму на периферии международной системы»; советником по национальной безопасности становится МакДжордж Банди, декан факультета в Гарварде, либеральный республиканец, сын Харви Холлистера Банди, помощника госсекретаря Генри Л. Стимсона; пост председателя комитета по политическому планированию в Государственном департаменте занял профессор Массачусетского технологического университета и один из главных идеологов активизации политики США в «третьем мире» Уолт Ростоу
[596].
В речи при вступлении на пост президента Кеннеди сделал упор на тему мира и прогресса, призывая не только к более тесному единению США с их союзниками по НАТО и соседями по Западному полушарию, но и к созданию «великого, всемирного союза севера и юга, востока и запада», который смог бы «создать более плодотворную жизнь для всего человечества». Специально обращаясь к тем странам, которые «могут стать нашими противниками», Кеннеди предложил им «заново начать поиски мира, прежде чем темные силы разрушения, выпущенные на волю наукой, поглотят все человечество в результате преднамеренного или случайно возникшего самоуничтожения… Не будем никогда вступать в переговоры из-за страха, – говорил новый президент, – но и не будем никогда страшиться переговоров. Пусть обе стороны выясняют, по каким проблемам мы сходимся, а не обостряют проблемы, по которым мы расходимся»
[597].
