«Кеннеди, – писал А. Шлезингер мл., – рассматривал мир как находящийся в состоянии неконтролируемых изменений, устремляющихся в направлениях, которые никто не может предвидеть. Он считал, что эквилибриум находился в неком равновесии между США и СССР… Проблема заключалась в нарушении существующего эквилибриума силы. Режим Кастро вызывал возражения не только потому, что он изгнал американские монополии, но и потому, что он предложил коммунизму базу в западном полушарии. Социальные изменения должны происходить мирно и не должны затрагивать престиж или обязательства Америки и России или опрокидывать баланс сил»
[618].
Стиль работы и риторика новой администрации были противоположностью дипломатии Эйзенхауэра – Даллеса, «новые рубежи» готовили Москве в «третьем мире» ряд качественно новых вызовов
[619].
Для политики СССР на Ближнем Востоке это обернулось прежде всего попыткой США отдалить от Москвы ее главного партнера в регионе – насеровский Египет. Расчет Вашингтона был прост: предложить Насеру «дружбу» именно в тот момент, когда между Москвой и Каиром накопился ряд взаимных претензий, касавшихся пути развития ОАР, гонений на египетских коммунистов, а также желания Насера быть полностью самостоятельным игроком на международной арене.
Именно в это время во внутриведомственной переписке МИД СССР в адрес Насера звучали крайне негативные высказывания, которые отражали явное похолодание в отношениях Москвы и Каира. В записке, составленной сотрудниками отдела стран Ближнего Востока от 12 октября 1961 г., говорилось: «У Насера было другое мнение относительно того, как должен функционировать союз Египта и Сирии»
[620]. «Вместо того чтобы прислушаться к предупреждениям (из Москвы. – А.У.), Насер и египетский правящий класс объявили беспрецедентную войну коммунистическим партиям. С начала 1959 г. в Египте и Сирии был установлен режим политического террора»
[621].
В Москве влияние доктрины «новых рубежей» на общую атмосферу международной политики почувствовали уже очень скоро. Так, в обширной 26-страничной докладной записке в ЦК КПСС председатель КГБ В. Е. Семичастный писал: «В 1961 г. в прессе США были почти совершенно прекращены обвинения в прокоммунистических симпатиях лидеров Египта. В непосредственном окружении глав правительства этой страны американцы ведут целеустремленную работу по склонению их в сторону проамериканской ориентации»
[622].
Семичастный обращал особое внимание руководства страны на то, что, «в отличие от Эйзенхауэра, пассивно поддерживавшего деятельность органов психологической войны, президент Кеннеди взял на себя личное руководство психологическими операциями и создал под своим председательством в СНБ специальный Комитет по общему руководству психологическими операциями и всей внешнеполитической пропаганде. В состав Комитета вошли министр юстиции Р. Кеннеди, министр труда А. Голдберг, председатель ОКНШ М. Тейлор и помощник заместителя госсекретаря А. Джонсон. <…> Стратегия работы Комитета рассчитана на достижение основных целей американской политики в отношении развивающихся стран Азии, Африки и Латинской Америки»
[623].
Аналитики из КГБ СССР отмечали и тот факт, что администрация Кеннеди начала решительную борьбу с рудиментами «эйзенхауэровских времен» в вопросе эффективности функционирования дипломатического аппарата и других внешнеполитических структур. «За первый год пребывания на посту президента Кеннеди ликвидировано около 30 межведомственных комитетов и реорганизован механизм СНБ. Кеннеди добился того, что Госдеп стал завершать подготовку политических документов в течение 2–3 суток, после того как их требует Белый дом. В целях избегания политических ошибок в этих документах этот процесс был на особом контроле руководителя Бюро разведки и исследований Р. Хилсмена»
[624]. Очевидно, что администрация Кеннеди хотела минимизировать риски и как можно эффективнее наладить процесс оперативного анализа информации, которая приходила по секретным каналам. Внезапность революции в Ираке 1958 г. и фактическая неспособность администрации Эйзенхауэра принять в короткие сроки какое-либо решение и отреагировать на стремительные события служили зримым примером для демократов.
Особое внимание аналитиков в Москве вызвала работа по активизации выстраивания позитивного имиджа США в «третьем мире». В поле зрения московских аналитиков попала созданная в марте 1961 г. организация Корпус мира, в ряды которой начиная с 1960 г. вошли 195 тыс. человек, вызвавшихся быть добровольцами в 139 странах мира. Впервые идея образования подобной структуры высказана в 1957 г. сенатором от Миннесоты демократ Г. Хэмфри, но тогда не нашла поддержки. Официальной целью работы Корпуса мира было «продвижение мира и дружбы за рубежом, там, где нужны усилия людей, не боящихся невзгод и трудностей»
[625]. Организация принимала от зарубежных государств заявки на необходимые гражданские вакансии и предоставляло от лица США добровольцев. Возглавил организацию зять президента Кеннеди Р. С. Шривер
[626].
Уже вскоре этих добровольцев стали называть «миссионерами демократии». Подписывая 1 марта 1961 г. Указ № 10924 о создании Корпуса мира, Кеннеди прежде всего хотел создать канал гражданской дипломатии, призванный искоренить такие стереотипы, как «джинго» и «янки», который были распространены в странах «третьего мира»
[627].
11 мая 1961 г. президент США Дж. Кеннеди направляет президенту ОАР Г. А. Насеру письмо, которое в широкой печати появилось только 21 сентября. В своем послании Кеннеди говорил, что в последние месяцы мир встал перед рядом взрывоопасных ситуаций – выбора между свободой и несвободой, мира и войны. Как писал лидер США, «с первых дней своего президентства особое внимание было уделено региону Ближнего Востока, цивилизации которого способны дать миру так много». Кеннеди подчеркивал, что ему «чрезвычайно приятно, что судьбам американского и египетского народов суждено было сблизиться, что стало особенно очевидно в критические дни осени 1956 г. (Суэцкого кризиса. – А.У.) и что еще укрепилось после признания Вашингтоном ОАР 22 февраля 1958 г., в день рождения Дж. Вашингтона».
