У Глэдис очаровательный смех, удивительно теплый, вдруг сообразил Лисберн. Она не хихикала. Не пыталась изобразить колокольчик. Она вообще ничего не изображала. Ее смех шел откуда-то изнутри, так звучало счастье. Тот, кто слышал этот смех, сам становился счастливее.
Голос — ему это было отлично известно — может быть мощным инструментом.
Он научился пользоваться своим, чтобы командовать слугами, чтобы его всерьез принимали люди старше в два или три раза и, конечно, для того, чтобы завоевывать женщин. Судя по всему, Глэдис завладела воображением Суонтона. Но тот был чрезмерен во всем. Лисберн находил ее голос приятным, но не более того.
А вот голос Леони… Это было нечто совсем другое. В нем звучал отрывистый, деловой тон, который он воспринимал как порочно возбуждающий. Но еще более изысканно ее голос звучал в интимной обстановке. Этого не слышал никто. Тихий и влекущий, такой голос не предназначался для публики. Точно так же не для публики, а только для него предназначался и ее взгляд краешком глаза, и тень улыбки на ее изогнутых губах…
Но он не мог отвлекаться на это, хоть и не видел Леони с вечера вторника.
Так как на балу у леди Эддингхэм прошлой ночью, в разных клубах сегодня днем и за ужином у леди Горрелл несколькими часами раньше он занимался одним и тем же — собирал информацию. Кливдон тоже собирал информацию, но везде. Лисберн надеялся, что герцогу повезет больше у Кроуфорда и в других игорных заведениях, которые он решил навестить сегодня ночью.
Лисберн никогда не увлекался картами. Переброситься пару раз тут и там, чтобы скоротать время, такое возможно, но картежного азарта он не испытывал.
Этой ночью Лисберн взял на себя «Олмак». В его обязанности входило флиртовать и танцевать ради того, чтобы узнать как можно больше сплетен и слухов. Следующим в его списке значился вальс с леди Альдой Моррис.
Он смотрел, как Кроуфорд провожает леди Глэдис к ее месту рядом с леди Уорфорд, которая исполняла роль наставницы. Туда же Геддингс вел Клару. Несколько мужчин собрались невдалеке. Кроуфорд замешкался, продолжая беседу с Глэдис. Флинтон вышел вперед, чтобы пригласить на следующий танец… Глэдис! Кто-то вывел на танцпол Клару. Кажется, Херрингстоун.
Лисберн не был вполне уверен, но Кроуфорд, Флинтон и Геддингс, судя по всему, составили кружок Глэдис. Или по меньшей мере делили свое время между ней и Кларой.
Всего-то и нужно было, чтобы у Глэдис появилось шесть поклонников, три приглашения на загородные приемы, одно предложение руки и сердца, и его Боттичелли после выставки переедет под новую крышу.
Но шансы пока были в его пользу. У Глэдис оставалось всего восемь дней до подведения итогов пари. То, что она укрепила свои позиции в обществе, Лисберну было ничуть не жалко.
Вот чего ему было бы жалко, так это двух недель наедине с Леони. И ее всецелого внимания…
…которое не будет всецелым, если они не урегулируют последствия инцидента в «Воксхолле».
Поэтому Лисберн заставил себя сосредоточиться на леди Альде, чье кислое лицо моментально преобразилось, как только он подошел к ней, чтобы вывести в центр зала.
— Как грустно, что приходится наблюдать окончание сезона, — сказала она, когда танец начался. — Леди Глэдис так оживила его.
— В самом деле? — спросил он. — Недавно я видел ее только мельком. — Сделал паузу. — Хотя, как и все прочие, я в курсе всего, что происходит и что говорят, благодаря «Обозрению».
— Трудно предугадать, что удивительного она скажет в следующую минуту, — заметила леди Альда. — Я знаю, кое-кому кажется, что это дерзко и недостойно настоящей леди, с такой неистовостью высказывать собственное мнение. Однако ее можно оправдать за слишком сильное желание понравиться, разве не так? Кто-то скажет, что платье ее полнит, но я на это отвечу, что, когда леди умна, она одевается в то, что ей по фигуре. Леди Глэдис стала лучше танцевать, вы не находите? Более четко держит ритм, не то что раньше, и я не сомневаюсь, что если она и дальше продолжит практиковаться с хорошими учителями танцев, то будет сгибать руки более грациозно. Правда, с мистером Кроуфордом партнерши всегда кажутся лучше. С лордом Флинтоном, как видно, тоже. Это говорит о том, насколько они хорошие танцоры, не правда ли?
Монолог звучал с перерывами, танцевальные па разводили их в стороны.
Ему на память пришло стихотворение — не Суонтона, но он любил его цитировать. Одно из юмористических произведений миссис Эбди. Как оно там? Что-то насчет подруги, и оно было полно вот таких же двусмысленных комплиментов. Наверняка Леони знает его.
Лисберн вспомнил, как она прочитала «Второго сына» на том литературном вечере. Попытался представить, как бы прозвучало это стихотворение о дружбе из ее уст.
Почувствовав на себе испытующий взгляд леди Альды, он сообразил, что она ждет от него комплимента своей грации, которая не зависит от того, кто ведет ее в танце. В другое время и в другом месте ему ничего бы не стоило, не задумываясь, сказать правильные слова. Но сейчас почему-то он не мог составить предложение, и неловкая пауза затягивалась.
— Я очень рада за вас, что дамы-патронессы предпочли оставить без внимания ту кошмарную сцену в «Воксхолле» в понедельник.
Судя по всему, она воспользовалась паузой, чтобы набрать полную грудь воздуха и выдать очередную порцию недоброжелательства.
— Все-таки это последний бал сезона в «Олмаке», — сказал он. — Не стоит прикладывать усилия, чтобы вышвырнуть нежелательных.
Леди Альда запротестовала: он никак не относился к нежелательным. Захихикала. Лисберн понимал, от него ждут флирта. Ему нравилось флиртовать. Это одно из его любимых занятий.
Но его сознание было, как чистый лист бумаги, и единственное, на что он оказался сейчас способен, — вежливо поблагодарить.
Они продолжали танцевать, замолкая на время.
— Я обратила внимание на то, что лорд Суонтон предпочел не появиться здесь, — вдруг сказала леди Альда. — Наверное, он решил отвергнуть снисходительность дам-патронесс.
— И не он один, — заметил Лисберн. — Что-то я не вижу Тикера. Он ведь тоже отметился в «Воксхолле».
— Признаюсь, я была удивлена тем, что ни у него, ни у мистера Меффата не отобрали приглашения в «Олмак».
Лисберн вскинул брови.
— После того ужаса, что в прошлом месяце устроил их приятель лорд Эддерли с французской вдовой, — объяснила она. — Или кем там она была. Должна сказать, что с ней не все чисто. — Леди Альда подняла на него глаза. — Но я забыла. Вас ведь в то время не было в Лондоне.
— Когда это случилось?
— Совсем незадолго до того, как лорд Лонгмор женился на портнихе, — сказала она. — На мисс Нуаро. Признаюсь, это стало шоком. Мы ожидали что-то в этом роде, но только с французской вдовой. Но она исчезла, а лорд Лонгмор с поразительной скоростью избавился от своего наваждения. Не могу понять, почему мне вспомнился этот эпизод. Я просто хотела сказать, что кое-кто полагал, что на друзьях лорда Эддерли тоже лежит пятно. Наверное, это нечестно. Нельзя осуждать друзей джентльмена за его поведение.
