Существовали также наказания телесные. В основном они распространялись на работников, не получавших фиксированную плату. Чаще всего это были солдаты, направляемые для работы на верфь в качестве наказания за провинности. Наиболее тяжкими провинностями считались побеги солдат с царской службы. В 1710 г. государь повелел сыскивать беглых солдат, вешать каждого четвертого из пойманных, а остальных присылать в Петербург на работы. Еще одна категория провинившихся граждан, которых также оправляли на верфь в качестве наказания, – это «винные бабы и девки». Слово «винные» не имело отношения к вину, а заменяло слово «провинившиеся». В чем заключались их провинности, можно лишь догадываться. Эти «винные» особы работали, как правило, не на верфи, а на подсобных предприятиях Адмиралтейства.
Многие работники не выдерживали тяжести труда и бежали с производства и вообще из города, несмотря на суровые последствия. Наказания за такие проступки были жестокими, вплоть до смертной казни. А еще в 1707 г. издали указ, где говорилось: «…взамен бежавших… брать отцов их и матерей, жен, и детей или кто в доме их живет, и держать в тюрьме, покамест те беглецы сысканы, и в Санкт-Петербург высланы будут».
У мастеров и подмастерьев корабелов, несмотря на относительно высокую оплату труда (до 200 руб. в месяц), тоже было много проблем. Им запрещалось переводить рабочих из одной профессии в другую. За их производственной деятельностью внимательно наблюдали специальные «дозорщики», перед которыми они ежемесячно отчитывались в расходе материалов. В случае недостачи мастера и подмастерья несли полную материальную и уголовную ответственность. К тому же техническим работникам докучало введенное в Адмиралтействе полувоенное положение, вплоть до ношения формы.
Самые большие зарплаты получали на Адмиралтейской верфи иностранцы, прежде всего голландцы и британцы – наиболее квалифицированные кораблестроители Европы. Известно, что после сообщения английского шпиона Джеффериса своему правительству о том, что «корабли строятся здесь (в Петербурге. – Б. А.) не хуже, чем где бы то ни было в Европе», был подписан указ английского короля, требовавший возвращения британских корабельных мастеров из России на родину. Однако оплата британских мастеров в России плюс положенные им по договору льготы оказались сильнее королевского указа. Британцы его не исполнили.
С 1712 г. на Адмиралтейской верфи стали ежегодно закладывать по нескольку больших кораблей. 21 февраля 1712 г. корабельный мастер Федосей Скляев заложил здесь 60-пушечный корабль, а через полгода, 17 августа, еще один корабль. Корабельный мастер Ричард Броун также заложил здесь 60-пушечный корабль 29 июля 1712 г. Наконец, корабельный мастер Ричард Козенс заложил в этом же году 30 октября сразу два 64-пушечных корабля.
Предприятию не хватало специалистов, поэтому государь еще 14 февраля 1712 г. писал Сенату: «Також писали мы на Воронеж о присылке сюда корабельных мастеров, плотников и кузнецов, и когда оные к Москве приедут, то немедленно их сюда отправте». В том же году с Адмиралтейской верфи сбежало 250 плотников, присланных из Таврова на работы, многие скрылись еще по пути в Петербург. В 1713 г. Сенат постановил «набрать 1000 плотников, самых добрых, лучших» и выслать в Петербург в распоряжение Адмиралтейства на «вечное житье». Помимо плотников прислали на постоянную работу также кузнецов, резчиков, прядильщиков и работников других профессий. Все они приехали в Петербург с семьями. Однако принудительно набранных работников не хватало, и тогда прибегли к вольному найму, а также стали отбирать специалистов из рекрутов. К 1715 г. число работных людей на Адмиралтейской верфи достигло 10 000 человек.
С 1718 г. в здании Адмиралтейства разместилась Адмиралтейств-коллегия (с 1802 г. – Министерство морских сил). До 1811 г. Адмиралтейство официально считалось не только верфью, но и крепостью, а корабли здесь строили до 1844 г.
Флот
После неудачного Прутского похода 1711 г. Россия была вынуждена подписать договоры, в соответствии с которыми передавала туркам крепость Азов в полной сохранности, в том числе с 60 пушками, взятыми русскими войсками в качестве трофеев в 1695 г. Кроме этого, Россия должна была ликвидировать свои крепости, созданные на побережье Азовского моря, и флот, построенный на верфях Воронежского адмиралтейства. В итоге построенные крепости срыли, а остатки Азовского флота продали туркам за 26 167 венецианских дукатов, что соответствовало пяти годовым жалованьям российского генерал-фельдмаршала. Это были два линейных корабля «Гото-Предестинация» и «Ластка», а также две шнявы «Мункер» и «Лизетт» со 108 пушками и всем снаряжением. Остальные суда к тому времени находились в разрушенном, полуразрушенном или недостроенном состоянии, продать их было невозможно, если только разобрать на дрова. В результате Россия вновь лишилась выхода к Черному морю, завоеванного в 1696 г. ценой огромных усилий.
Центр боевых действий Северной войны переместился на Балтику. Мысль русского государя о том, что «всякий потентат [т. е. правитель], который едино войско сухопутное имеет, одну руку имеет, а который и флот имеет, обе руки имеет», стала воплощаться в создании на Балтике военно-морской базы. Ее опорным пунктом стал Санкт-Петербург. Первые, наспех построенные небольшие корабли, выполнявшие задачу защиты крепости в устье Невы от шведских кораблей, к 1712 г. в массовом порядке разбирались за ветхостью. Теперь ставилась более масштабная задача – создать на Балтике мощный современный флот.
Мощности Петербургской Адмиралтейской верфи, а также других верфей, строивших корабли для Балтийского флота, было недостаточно для решения этой задачи. Поэтому в 1712 г. в Англии, Голландии и Гамбурге закупили 50-пушечные линейные корабли «Рандольф», «Билинбрук», «Виктория», «Оксфорд», «Страфорд», фрегаты «Сант-Якоб», «Эсперанс», «Святой Николай». Путь их в Россию оказался непрост. Так, линейный корабль «Билинбрук» на пути к месту дислокации захватили шведы. Впрочем, построенные на российских верфях корабли также несли потери на пути к порту приписки. На Ладоге разбился 50-пушечный корабль, шедший в Петербург с Олонецкой верфи, а на Балтике – 26-пушечный фрегат «Святой Илья», который перегонялся с Архангельской верфи в Ревель.
Для построенных на верфях и приобретенных за границей кораблей требовались профессиональные экипажи. Поэтому 11 марта 1712 г. государь написал азовскому генерал-губернатору графу Ф. М. Апраксину: «Господин адмирал. По получении сего извольте с Воронежа из других мест матрозов выслать сюда в Санкт-Петербург; а там оставте самое малое число, без чего пробыть невозможно. Петр». В результате в Петербург в 1712 г. прислали 731 матроса из Воронежа, Азова и Троицкого.
Морские экипажи состояли из матросов, пушкарей (артиллеристов) и солдат. Матросы несли судовую службу, а солдаты – караульную, а также участвовали в абордажном бою и высаживались в десантах. Первоначально матросов делили на старых (имевших опыт морской службы) и молодых (новобранцев). Затем в порядке старшинства им дали звания матросов 1, 2, 3 и 4-й степени, но к 1712 г. оставили только две степени – 1-ю и 2-ю.
Обмундирование солдат, служивших на кораблях, было таким же, как и у солдат сухопутных. Матросы одевались в голландские костюмы, состоявшие из матросской шляпы, фризового бострога (типа пальто), коротких штанов, чулок и башмаков. Эту одежду они должны были приобретать за свой счет, выплата составляла от 2 рублей 50 копеек в месяц. Однако из-за нерегулярности выплаты жалованья и желания матросов сэкономить на шитье платья на кораблях часто наблюдалась картина, описанная в январе 1711 г. в письме князя Юрия Долгорукова Ф. М. Апраксину: «Солдаты и матросы, которые на фрегатах гораздо без одежды, так что на редком рубашки есть, а платье мне им сделать нет за недостатком денег».
