Джулия смотрит по направлению моего взгляда. «А куда делась Стелла?» – спрашивает она и идет к воротам слоновьего загона. Руби протягивает свой хобот, и Джулия похлопывает его. «Привет, малышка, – говорит она, – со Стеллой все хорошо?»
Стелла лежит на куче грязного сена. Она прерывисто дышит.
«Пап, – зовет Джулия, – можешь подойти на минутку?»
Джордж отставляет свою швабру.
«Как думаешь, что с ней, пап? – спрашивает Джулия. – Смотри, как дышит. Может, позвать Мака? Мне кажется, с ней что-то очень нехорошее».
«Он наверняка и так все знает, – говорит Джордж, потирая подбородок. – Он всегда в курсе. На ветеринара нужны деньги, Джулс».
«Ну пожалуйста, – глаза Джулии наполняются слезами, – позови его, пап».
Джордж глядит на Стеллу. Потом кладет руки на пояс и вздыхает. Он зовет Мака.
Я не слышу всего, что говорит хозяин, но вижу, как губы Джорджа стягиваются в узкую скорбную полоску.
Мимика у горилл и людей во многом схожа.
«Мак говорит, что ветеринар приедет утром, если Стелле до тех пор не полегчает, – говорит Джордж Джулии. – Сказал, что не позволит Стелле подставить его и умереть, учитывая, сколько денег он в нее вбухал».
Джордж треплет волосы дочери: «С ней все будет в порядке. Она крепкая старушка».
Джулия сидит у владений Стеллы до самого вечера.
Домашнего задания она не делает. Даже не рисует.
обещание
Когда я просыпаюсь от голоса Стеллы, мои владения залиты лунным светом.
«Айван? – зовет она меня хриплым шепотом. – Айван?»
«Я здесь, Стелла». – Я резко вскакиваю, и Боб слетает с моего живота на пол. Я спешу к окну. За ним видно Руби, громко сопящую во сне под боком у Стеллы.
«Айван, я хочу, чтобы ты дал мне обещание», – говорит Стелла.
«Все, что скажешь», – отвечаю я.
«Раньше я никогда ничего не просила обещать, потому что обещания, они навсегда, а навсегда – это необычайно долго. Особенно если ты заперт в клетке».
«В своих владениях», – поправляю ее я.
«Во владениях», – соглашается Стелла.
Я встаю в полный рост. «Обещаю, Стелла», – говорю я голосом, похожим на голос моего отца.
«Но ты еще даже не слышал, о чем я тебя попрошу», – говорит она и на мгновение прикрывает глаза. Ее огромное тело сотрясает дрожь.
«Все равно обещаю».
Стелла долго молчит. «Не бери в голову, – наконец говорит она. – Не знаю, что на меня нашло. От этой боли я совсем дурею».
Руби шевелится во сне. Ее хобот двигается, будто она пытается схватить какую-то невидимую вещь.
И тогда я говорю слова, которым сам же удивляюсь: «Ты хочешь, чтобы я позаботился о Руби».
Стелла едва заметно кивает и тут же морщится от боли. «Если бы только ей досталась другая доля… не как у меня. Ей нужно безопасное место, Айван. Не…»
«Не такое, как здесь», – говорю я.
Проще было бы пообещать ей перестать есть, перестать дышать, перестать быть гориллой…
«Я обещаю, Стелла, – говорю я, – даю тебе слово силвербэка».
знание
Знание о том, что Стеллы больше нет, приходит ко мне еще до того, как это узнают Мак и Боб – и даже Руби.
Я знаю это так же, как вы знаете, что лето кончилось и зима уже в пути. Я просто это знаю.
Стелла однажды поддразнивала меня, говоря, что слоны превосходят обезьян, потому что сильнее их способны ощущать радость и скорбь.
«У вас, горилл, сердца сделаны изо льда, Айван, – говорила она, поблескивая глазами, – а наши – из огня».
Сейчас я отдал бы весь изюм в глазури на свете за то, чтобы мое сердце стало ледяным.
пять человек
Боб услыхал от одной заслуживающей доверия крысы, что тело Стеллы увезли в мусорном грузовике.
Чтобы уложить ее туда, понадобилось пять человек и автоматический погрузчик.
утешение
Весь следующий день я пытаюсь утешать Руби – но что я могу сказать?
Что Стелла прожила долгую и счастливую жизнь? Что жила так, как должна была? Что умерла в окружении тех, кто ее любил?
Ну, по крайней мере хоть это правда.
плач
Джулия плачет весь вечер, пока ее отец подметает и моет полы, вытирает пыль и чистит унитазы.
Когда появляется Мак, Джордж кидается к нему. До меня доносится лишь несколько слов: «ветеринар», «должен был», «скверно».
Мак пожимает плечами. Сгорбившись, он уходит, не сказав ни слова.
Когда Джордж стирает следы пальцев с моего стекла, щеки у него мокрые. В глаза мне он не смотрит.
айван, единственный и неповторимый
Когда все люди расходятся, я отправляю Боба проведать Руби. «Как она?» – спрашиваю, когда он возвращается.
«Вся дрожит, – отвечает Боб. – Я попытался прикрыть ее сеном. А еще сказал, чтобы не волновалась, потому что ты ее вызволишь».
Я пристально гляжу на него: «Ты так ей и сказал?»
«Ты обещал Стелле. – Боб опускает голову. – Я хотел, чтобы малышке полегчало».
«Мне не стоило давать этого обещания, Боб. Я только хотел… – Я указываю на владения Стеллы и, кажется, на мгновение забываю, как дышать. – Я, наверное, просто хотел успокоить Стеллу. Но я не могу вызволить Руби. Даже самого себя не могу».
Я шлепаюсь на спину. Цементный пол всегда холодный, но сегодня я ощущаю это особо остро.
Боб забирается ко мне на живот. «Ты Айван, единственный и неповторимый, – говорит он. – Могучий силвербэк».
Он начинает лизать мой подбородок, и на этот раз явно не в поисках остатков еды.
«Повтори», – требует Боб.
Я отворачиваюсь.
«Повтори, Айван».
Я не отвечаю, но Боб лижет мой нос до тех пор, пока я не выдерживаю.
«Я Айван, единственный и неповторимый», – бормочу я.
«И никогда не смей забывать об этом», – говорит он.
Когда я поднимаю глаза к стеклянному потолку ресторанного дворика, то вижу, что сегодня луна, которую так любила Стелла, закутана в облака, как в саван.
жила-была
Всю ночь напролет Руби стонет и всхлипывает. Я расхаживаю по своим владениям. Не хочу случайно заснуть – вдруг ей что-нибудь понадобится.
