Я смотрю на рисунок: «Это ноги».
«А почему у меня две ноги?»
«Это называется художественное допущение», – говорит Боб.
Руби вздыхает. «А ты не можешь рассказать еще одну историю? – просит она. – Мне кажется, я теперь уже никогда не засну».
«Я уже рассказал тебе все, что помнил», – говорю я, беспомощно пожав плечами.
«Тогда расскажи новую историю, – говорит она. – Придумай что-нибудь».
Я пробую, но мои мысли то и дело возвращаются к Маку и коготь-палке.
«Придумал?» – спрашивает Руби.
«Еще придумываю».
«Айван? – Руби пытливо смотрит на меня. – Боб сказал, что ты меня вызволишь».
«Я… я… – запинаюсь я, пытаясь найти верные слова, – я тоже еще только придумываю, как это сделать».
«Айван? – Голос Руби становится настолько низким, что я едва ее слышу. – У меня есть еще один вопрос».
Уже по одному тому, как она спрашивает, я понимаю, что отвечать на этот вопрос мне не захочется.
Руби постукивает хоботом по ржавым прутьям своей двери. «Как ты думаешь, – спрашивает она, – я тоже однажды умру здесь, в своих владениях, как тетя Стелла?»
Мне снова хочется соврать, но при взгляде на Руби уже готовые слова умирают не родившись. «Нет, если я смогу хоть что-то сделать», – говорю я вместо этого.
Чувствую, как что-то сжимается в моей груди, что-то темное и горячее. «И никакие это не владения», – добавляю я.
Потом медлю немного, но все же говорю: «Это клетка».
история
Я смотрю на арену, покрытую свежими опилками. На прозрачный потолок, на полумесяц.
«Я только что придумал историю», – говорю я.
«Это настоящая история или придуманная?» – спрашивает Руби.
«Настоящая, – говорю я, – надеюсь, что настоящая».
Руби прислоняется к прутьям. Луна в ее черных глазах отражается так же ясно, как звезды в неподвижной воде пруда.
«Жила-была, – начинаю я, – маленькая слониха. Она была очень смышленой и смелой, и ей очень нужно было попасть в место под названием зоопарк».
«А что это за место?» – спрашивает Руби.
«Зоопарк, Руби, – это людской способ извиниться перед природой. Хороший зоопарк – это такое место, где люди заботятся о животных и защищают их».
«А эта маленькая слониха попала в зоопарк?» – мягко спрашивает Руби.
Я отвечаю не сразу. Наконец говорю: «Да».
«А как она туда попала?» – спрашивает Руби.
«У нее был друг, – отвечаю я. – Друг, который дал обещание».
как
Проходит еще немало времени, но Руби наконец все же засыпает.
«Айван, – шепчет, борясь с зевотой, Боб, – то, что ты сказал… про зоопарк. Как ты собираешься это сделать?»
Неожиданно я ощущаю желание заснуть и проспать тысячу дней кряду. «Не знаю», – признаюсь я.
«Ты что-нибудь точно придумаешь», – с уверенностью бормочет Боб, и голос его становится все тише, а глаза закрываются.
«А если не придумаю?» – спрашиваю я, но он уже спит.
Его маленькие красные лапки подергиваются, и я понимаю, что он бежит куда-то в своем сне.
вспоминая
Боб и Руби спят.
А я – нет. Я думаю об обещании, которое дал Стелле, и о своих рисунках для Руби. А еще я вспоминаю.
Я ведь все помню.
что они сделали
Мы цеплялись за маму, я и сестра, в тот момент, когда люди убили ее.
Потом они застрелили отца.
А потом – отрубили им руки, ноги и головы.
еще что-то
Моя клетка стоит рядом с вонючим захламленным магазинчиком.
Там продается пепельница. Она сделана из кисти гориллы.
другой айван
Когда наступает утро и парковку за окном усеивают поблескивающие капли росы, я вижу рекламный щит на шоссе.
Вон он я – Айван, единственный и неповторимый, омываемый розовым светом первой зари. Как грозно я смотрюсь со сдвинутыми бровями и стиснутыми кулаками.
Здесь я похож на моего отца в тот день, когда пришли люди.
А ведь я, по сути, существо мирное. Предпочитаю наблюдать за жизнью со стороны и думать все больше об отдыхе да бананах с изюмом в глазури.
Но где-то в глубине меня спрятан другой Айван.
Тот, что способен оторвать руки и ноги взрослому мужчине.
Тот, что способен отомстить за любую обиду быстрее, чем змея наносит свой удар.
Тот Айван, что изображен на рекламном щите.
Я гляжу на щит – на Айвана, единственного и неповторимого, на выцветший портрет Стеллы, – и вспоминаю Джорджа с Маком, забравшихся на лестницу, чтобы добавить туда портрет Руби, который должен был привести новых посетителей в «съезд 8, “Шатер”: цирк, магазины и игровые автоматы».
Я вспоминаю историю Руби – ту, про жителей деревни, пришедших спасти ее.
Я слышу добрый мудрый голос Стеллы: «Иногда люди способны удивлять».
Я смотрю на свои пальцы, испачканные в красном, цвете крови, и теперь я знаю, как мне выполнить данное обещание.
дни
При свете дня я выжидаю. Ночами я рисую.
Я беспокоюсь, когда Мак выводит Руби на арену.
Теперь он постоянно носит с собой коготь-палку, но совсем не использует ее. Незачем.
Руби больше не сопротивляется. Она выполняет все, что приказывает Мак.
ночи
Я закрываю глаза. Я окунаю пальцы в краску.
Закончив с очередным листом бумаги, откладываю его сохнуть.
Он такой маленький, один-единственный листочек. И как же много мне их понадобится.
Я берусь за следующий, потом еще за один, еще и еще.
Один за другим я делаю кусочки огромного пазла.
К утру весь пол покрыт рисунками.
Я прячу листы под свой бассейн с грязной водой, чтобы Мак не увидел их. Я не хочу, чтобы мои рисунки оказались на полках сувенирной лавки – по двадцать долларов (с рамкой – за двадцать пять) каждый.
Я рисую их для Руби. Все до одного.
проект
«Айван, – говорит мне Руби однажды утром, когда я пытаюсь подремать, – почему ты всегда такой сонный днем?»
