Вот, сказала Память, и ее вырвало. А теперь прибери, как все остальные, сказала Память. Ты ничем не лучше других. У тебя целая жизнь.
ХХХ. Поздний кофе
Я не знал, когда был состоятелен, сказал Кляйнцайт, один у Сестры. О Боже, там столько подробностей, ошеломляющая тяжесть подробностей вспомненной жизни…
Не докучай мне подробностями, отозвался Бог. Я тебе это уже говорил. Кляйнцайт его не услышал. О Боже, молвил Кляйнцайт. Я родился, у меня были мать, отец и брат, я жил в доме, у меня имелось детство, меня выучили, я отслужил в армии, женился, завел дочь и сына, купил дом, развелся, нашел квартиру, потерял работу, вот он я. Чем не запись?
Если это она, хватит ее проигрывать, сказал Бог.
Кляйнцайт его по-прежнему не слышал.
Воспоминания и без того плохи, продолжал Кляйнцайт. Еще у меня есть страховые полисы, договор аренды, свидетельства о рождении, браке и разводе, завещание, паспорт, водительские права, чековый счет и сберегательный счет, счета оплаченные и неоплаченные, не-отвеченные письма, книги, пластинки, столы, стулья, скрепки, письменный стол, пишущая машинка, аквариум, крем для бритья, зубная паста, мыло, магнитофон, часы, бритва, граммофон, одежда, крем для обуви. У меня есть галстуки, какие я никогда больше не надену.
Прошу прощения, сказал Бог. У меня в руке тут весь белый свет, и мне бы хотелось ненадолго его отложить.
Зазвонил телефон. Кляйнцайт взял трубку.
– Кляйнцайт? – спросил голос.
– Да, – ответил Кляйнцайт. – Кто это?
– Кришна. Вы скрываетесь?
– Не знаю. Обдумываю всякое.
– Удачи.
– Спасибо. Сестре что-нибудь передать?
– Нет, я звонил вам. Приветик! – Кришна отключился.
С чего бы это он мне звонил пожелать удачи? – подумал Кляйнцайт. Поглядел на Шиву Натараджу. Две правые руки, две левые. Верхняя правая держала барабан в форме песочных часов, верхняя левая – пламя. Другие правая и левая руки жестикулировали. Шива танцевал на распростертом маленьком и сокрушенном с виду демоне. Кляйнцайт сверился с книгой по индийской скульптуре, лежавшей неподалеку, нашел картинку с Шивой, очень похожим на того, что был перед ним. «Нижняя правая рука в жесте Абхайя, выражающем “Не бойся”», – сообщила книга. Очень хорошо, сказал Кляйнцайт. Не бойся. Это о чем? – спросил он Шиву.
Нечего бояться, ответил Шива.
Ну да, сказал Кляйнцайт. Ничего я как раз и боюсь, и каждый день его все больше.
Что б ни было формой, это пустота, ответил Шива. Что б ни было пустотой, это форма.
Нечего мне тут индийского мистика впаривать, сказал Кляйнцайт. «Творение возникает из барабана», – прочел он. Или глокеншпиля, я бы решил, произнес он. «Из пламени происходит разрушение». Ну, так и есть: куришь. «Из ноги, поставленной на землю, иллюзия; поднятая нога дарует спасение». Ах, произнес Кляйнцайт, как оторвать от земли обе ноги, э?
Попробуй для начала одну, сказал Шива. Вся штука в том, чтобы почувствовать, как сквозь тебя проходит танец, пусть шевелится, знаешь. Ушли, ушли, ушли за грань, совсем ушли за грань, о что за пробужденье, салют всему!
Вполне, сказал Кляйнцайт. Он попытался встать в ту же позу, что и Шива. В ногах его ощутилась слабость.
Слышь, эй, произнес Бог, ты это что, заигрываешь с чужими богами? Кляйнцайт впервые услыхал его.
Предложи что-нибудь получше, сказал он.
Я над этим подумаю, сказал Бог.
Ты знаешь результаты Шеклтона-Планка? – спросил Кляйнцайт.
Рассказывай, сказал Бог.
Кляйнцайт рассказал.
Ладно, сказал Бог. Предоставь это мне. Свяжусь с тобой позже.
Ты знаешь, где меня найти? – спросил Кляйнцайт.
У меня есть твой номер, ответил Бог и отключился.
Сестры не будет до самого утра. Кляйнцайт посмотрел на брючный костюм, накинутый на спинку стула, взял в руки брюки, поцеловал их, вышел.
Он забрел в Подземку, сел в поезд до моста, перешел его, увидел старикашку с лицом хорька, который играл на губной гармошке, дал ему десять пенсов.
– Благослови тебя Бог, папаша, – произнес старикашка.
Кляйнцайт повернулся, пошагал обратно. Старикашка снова сунулся к нему кепкой.
– Я дал, – сказал Кляйнцайт. – Я тот же человек, который только что проходил мимо вас в другую сторону.
Старикашка качнул головой, нахмурился.
– Ладно, – сказал Кляйнцайт. – Может, этого и не было. – И дал ему еще десять пенсов.
– Благослови тебя Бог вдругорядь, папаша, – сказал старикашка.
Кляйнцайт вновь вошел в Подземку, доехал до станции, где он последний раз видел Рыжебородого. Не находя его, долго бродил по коридорам, искал новые сообщения на кафельных стенах, прочел ВСЕ НИ К ЧЕРТУ, обдумал это, в другом месте прочел: ЕВРОПА НИ К ЧЕРТУ, КРОМЕ ВЕРХНЕЙ ¼ ФИНЛЯНДИИ И ВЕРХНЕЙ ПОЛОВИНЫ НОРВЕЖСКОГО ПОБЕРЕЖЬЯ, обдумал и это. На киноафише известный премьер-министр, изображенный в виде моложавого офицера с пистолетом в руке, злобно глядел вокруг себя, говорил от руки: Я должен кого-то убить, даже британские рабочие сгодятся. СМЕРТЬ ЧЕРНОМАЗОЙ СРАНИ, ответила стена. Наконец Кляйнцайт нашел Рыжебородого – тот сидел на лавке на перроне северного направления со своей скаткой и хозяйственными сумками, – присел рядом.
– Что думаешь о верхней четверти Финляндии? – спросил Кляйнцайт.
Рыжебородый покачал головой.
– Мне плевать на текущие события, – ответил он. – Я газет не читаю или чего-то. – Он протянул ключ. – Они замок поменяли.
– Кто? – спросил Кляйнцайт. – Какой замок?
– ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА, – ответил Рыжебородый. – Я там весь год друшлял. А теперь заперто. Не могу дверь открыть.
Кляйнцайт покачал головой.
– Интересно, да? – спросил Рыжебородый. – Пока я делал то, чего хотела желтая бумага, мне удавалось отпирать ту дверь. У меня было место, где приклонить голову, выпить чашку чая. А как не стало желтой бумаги, не стало и двери.
– Где ты раздобыл ключ? – спросил Кляйнцайт.
– У последнего человека желтой бумаги.
– В смысле – «последнего человека желтой бумаги»?
– Тощий такой, глянешь – того и гляди вспыхнет пламенем. Не знаю, как его звали. Он еще на цитре играл на улице. Желтая бумага оказалась ему не по зубам, как и мне. Даже не знаю, что с ним потом сталось.
– А что он делал с желтой бумагой? Что ты с ней делал?
– Любопытство тебя прикончит.
– Если не оно, так что-нибудь другое, – ответил Кляйнцайт. – Ну и что же ты делал?
Рыжебородый, похоже, замерз, он весь дрожал, боялся, обхватил себя руками.
