У конторки регистратуры стояли двое полицейских.
Вы это к кому? – спросили они.
К Кляйнцайту, ответил Поступок и двинулся к лестнице.
Двое полицейских схватили его с обеих сторон за руки, выволокли наружу, затолкали в полицейский фургон, увезли прочь.
XLII. Бац нет
Утро, Кляйнцайтово первое утро в больнице. Пых пых пых пых, вот он каков. Снаружи черная ночь, а тут – тележка с утренним чаем. Кто ходит в ванную, писают в ванной, кто ходит в бутылки, писают в бутылки, у кого собирают анализы, сдают анализы для сбора. Нокс выпил чай, прочистил горло.
– Насчет гробов, – сказал он Кляйнцайту. – Вам не следует обращать внимания на тот каталог и на то, что я говорил. – Почему? – спросил Кляйнцайт.
– Вам и без того есть о чем подумать.
Наверняка слышал нас с Сестрой вчера ночью, подумал Кляйнцайт. – Вы это о чем? – спросил он.
– Вы уже уходили отсюда, – сказал Нокс. – Возможно, вы это сделаете еще раз. Надеюсь, вы это сделаете. Не все из нас, знаете… Понимаете меня, да? – Совершенно, – ответил Кляйнцайт. – Но с чего это у вас такая забота обо мне, что называется, как-то вдруг?
– Поначалу думаешь, что если не можешь сделать чего-то сам… – произнес Нокс. – А потом задумаешься вторично – и уже хочешь, чтобы кто-то, как говорится… Удивительно вообще-то. Я б и не подумал, а вот поди ж ты.
– Спасибо, – сказал Кляйнцайт.
– Не за что, – ответил Нокс.
– Есть, – сказал Кляйнцайт. – Есть за что. – Он приподнялся на локтях, посмотрел мимо Вардака, Раджа, Макдугала. Шварцганг, глядя в его сторону, показывал большой палец. Кляйнцайт показал большой палец в ответ. Рыжебородый, сидя среди своих шкивов и противовесов, передал Шварцгангу записку, а тот передал по всему ряду коек Кляйнцайту. Бумага белая:
НЕ НУЖНО ТЕБЕ ЗДЕСЬ, УХОДИ.
Кляйнцайт взял у Нокса немного обычной писчей, написал в ответ:
КАК МНЕ УЙТИ? Я ДАЖЕ ПОСРАТЬ САМ ТОЛКОМ НЕ МОГУ. С ЧЕГО У ВСЕХ ВДРУГ
ТАКАЯ ЗАБОТА ОБО МНЕ?
Рыжебородый ответил:
У КОГО-ТО ИЗ НАС ДОЛЖНО ПОЛУЧИТЬСЯ.
Кляйнцайт написал:
А ПОЧЕМУ ТЫ САМ НЕ УХОДИШЬ? ВЫВИХ ТОЧКИ ОПОРЫ НЕ ТАК УЖ СЕРЬЕЗЕН.
Рыжебородый написал:
НЕ ГОВОРИ ЕРУНДЫ. У МЕНЯ НЕТ ШАНСОВ.
На это у Кляйнцайта ответа не было, он отвернулся от Рыжебородого, повернулся к Вардаку.
– Так вы, говорите, скоро выписываетесь? Где-то через неделю?
Вардак покачал головой, выглядел он пристыжено.
– Кажется, нет, – ответил он. – Теперь мне говорят, что внахлестка овеществилась, и мне назначили операцию.
– Кого-нибудь еще выписывают? – спросил Кляйнцайт.
Вардак вновь покачал головой.
– Вы же сами не остаетесь, правда? – спросил он.
– С чего вы взяли, что я особенный? – спросил Кляйнцайт. – С чего это мне уходить?
– Не знаю, – ответил Вардак. – Вы же раньше вставали и выходили.
Пришла сиделка с лекарственной тележкой.
– Кляйнцайт, – произнесла она, дала ему пять таблеток в картонном стаканчике. Кляйнцайт узнал три «Нас-3оя».
– А что за другие две? – спросил он.
– «Бац», – ответила сиделка. – От боли.
Правильно, подумал Кляйнцайт. Что-то боли я давно не ощущаю.
– А я принимал это раньше? – спросил он.
– Крупный укол, когда вы поступили, – ответила сиделка. – Вчера таблетки.
– У меня от него слабость?
– Может немного быть. Мы его недавно применяем. Он новый.
– На пузырьке сказано «Напалм Индастриз»? – спросил Кляйнцайт.
Сиделка глянула.
– Так и есть, – сказала она. – Как вы узнали?
– Угадал, – сказал Кляйнцайт. – Привет, – сказал он, делая вид, будто проглотил «Бац», но не стал. Он положил таблетки в выдвижной ящик своей тумбочки, подумал: я всегда смогу их принять, если понадобятся. Я же сказал, что подманю и вспомню себя. Звучит прелестно. Как я это сделаю? Может, йогой? Как увижу Кришну – спрошу у него.
К нему, нижеоказавшемуся, подошел бюст. Поплачем сейчас? – спросил бюст.
Пока нет, ответил Кляйнцайт.
– Ну? – спросила дама с бюстом. – Подписали, голубчик?
– Нет, – ответил Кляйнцайт. – Думаю, что не стану.
– Как угодно, – сказала дама с бюстом. – Вот так всегда с Национальной системой здравоохранения. Если б надо было платить за такую чуд́ ную операцию, это стоило бы кучу денег, и вы бы это дело ценили как полагается, но раз это ничего не стоит, вы себе думаете: что ж, да какая разница. Мне-то что, а вот доктору Буйяну, я бы решила, обязательно будет что сказать. – И не думай на мне плакать, сказал бюст, отвернувшись и уносясь прочь.
Через палату проходили Кришна и Складч.
– Доктор Кришна, – позвал Кляйнцайт.
Тот подошел, юный, прекрасный, пышущий здоровьем, словно тигр.
– Мне стало интересно, – спросил Кляйнцайт, – известно ли вам что-нибудь о йоге?
– Мне кажется, это все дрянь для Дяди Тома, – сказал Кришна. – Берешь население покрупнее и сдерживаешь его, а они поют себе спиричуэлы или занимаются йогой. Китайца, который йогу делает, не увидишь.
– Они делают акупунктуру, разве нет? – ответил Кляйнцайт.
– Иностранцам – да, – сказал Кришна. – А себе, вот спорим, они вызывают настоящего врача.
– Послушайте, – сказал Кляйнцайт.
– Что? – спросил Кришна.
– Между нами, – сказал Кляйнцайт, – вы считаете, операция будет для меня наилучшим выходом?
– Между нами, – сказал Кришна, – как стану консультантом с практикой на Харли-стрит и яхтой, так вам и отвечу. А пока у меня нет мнения. Я имел это в виду, когда желал вам удачи, но это примерно все, что я могу сказать.
– В любом случае, спасибо, – сказал Кляйнцайт.
– На здоровье, – ответил Кришна и двинулся дальше.
Кляйнцайт попробовал сесть. Никак. Можно лишь приподняться на локтях. Разжал и сжал кулаки. Слабые.
Доктор Буйян пошел в бакштаг, положил руль на наветренный борт, рыскнул к ветру, выбрал место для швартовки. Ну и загар у него на цветущей уродской роже! Какие белые зубы!
– Ну, старина, – произнес он.
Глядя снизу вверх, как доктор Буйян свысока улыбается, Кляйнцайт кивнул. Почему он заботится о себе так, как я никогда о себе не заботился? – спросил себя он. Должно быть, он лучшего о себе мнения, нежели я о себе.
