Апологетами спиритизма стали, таким образом, не экзальтированные любители мистики, а серьезные ученые-естественники, известные крупными открытиями. Дело дошло до того, что петербургские спириты во главе с Бутлеровым предложили установить регулярную связь с США при помощи… медиумного телеграфа.
Спор с Менделеевым
Благодаря авторитету Бутлерова влияние поклонников спиритизма стало быстро расти, и это вызвало возмущение у другого великого химика – Дмитрия Менделеева. Он называл все это «мракобесием и обманом». «Я уверен, – говорил Менделеев, – что на медийных сеансах столы просто поднимают, только делают это незаметно». Споры между двумя учеными дошли до такой остроты, что Менделеев начал читать публичные лекции против спиритизма, которые наделали много шума, а потом создал специальную ученую комиссию, чтобы публично разоблачить спиритов. «Пришло время, – заявил он, – обратить внимание на распространение занятий спиритическими явлениями в семейных кружках и среди некоторых ученых. Занятия столоверчением, разговором с невидимыми существами при помощи стуков, вызовом человеческих фигур посредством медиумов грозят распространением мистицизма, могущего оторвать многих от здравого взгляда на предметы и усилить суеверие, потому что сложилась гипотеза о духах, которые будто бы производят вышеупомянутые явления». Комиссия, в которой участвовали крупные ученые, провела несколько заседаний. На них приглашали специалистов по «верчению столов», которых старались «вывести на чистую воду». В конце концов комиссия пришла к выводу, что все трюки спиритов – искусный обман, а вера в спиритизм у многих людей возникает в результате самовнушения. После публикации выводов комиссии, как с гордостью признался потом Менделеев, «спиритизм как рукой сняло».
У Бутлерова было богатырское здоровье, но он работал так много и с такой страстью переживал за все, что делал, что в конце концов надорвался. В результате неожиданно умер в расцвете таланта в своем загородном имении. Его именем названа одна из улиц Петербурга.
Крутой поворот Константина Леонтьева
Страстный поклонник всего изящного, он стал писателем, которого высоко ценил сам Тургенев, и блестящим карьерным дипломатом, побывал на войне, прославился глубокими философскими трудами, а потом вдруг неожиданно бросил службу и, посетив Святую гору Афон в Греции, постригся в монахи. Во времена СССР этот великий русский философ считался одним из самых запретных авторов, его не печатали, строго запрещали читать. Но он не только ненавидел коммунизм, но и был убежденным противником буржуазной демократии и западного либерализма, видя в них погибель для России.
Константин Леонтьев появился на свет в селе Кудинове Калужской губернии. Как отмечали биографы, жизнь будущего философа была полна мистических цифр: родился он в 1831 году, первое сочинение написал в 1851-м, женился в 1861-м, в 1871 году прозрел и решил уйти в монастырь, а умер в 1891-м. По линии матери он был родом из старинной дворянской семьи Карабановых. Свое детство Леонтьев запомнил на всю жизнь: барское имение, большой густой сад, пруд, щеголеватые, как он сам писал, и всегда чистые покои, изящная мать, которая его безумно любила и которую он сам боготворил. После окончания в Москве четвертого курса медицинского факультета в мае 1854 года Леонтьев досрочно получил диплом лекаря и поступил добровольцем в армию, лечил раненых в осажденном Севастополе. На войне показал себя храбрым и мужественным человеком.
Во время высадки вражеского десанта спокойно сидел на балконе гостиницы, курил хорошую сигару и допивал кофе, хотя вокруг мчались пролетки, в панике бежали с узлами обыватели, торопливо скакали казаки. В молодости он жаждал героической жизни, подвигов, приключений и больше всего боялся обычной, серой жизни. «Я был в упоении, – вспоминал Леонтьев. – Природа и война! Степь и казацкий конь верховой! Молодость моя и чистое небо. Жаворонки эти, жаворонки, – о боже! И быть может, еще впереди – опасность и подвиги! Нет! Это был какой-то апофеоз блаженства».
В Петербурге
В 1860 году он приехал в Петербург. Зарабатывал на жизнь переводами и уроками, надеясь заняться серьезным литературным творчеством. Рукопись своей первой комедии «Женитьба по любви» он отнес Тургеневу. Тот высоко оценил талант молодого автора и просил приносить ему все, что тот ни напишет. Успех и поддержка великого писателя окрылили Леонтьева. Летом 1861 года он неожиданно поехал в Феодосию и женился на дочери мелкого греческого торговца красавице Елизавете Политовой (брак этот потом обернулся трагедией – жена сошла с ума). После женитьбы поступил в азиатский департамент МИД, откуда его отправили на службу секретарем консульства на остров Крит.
Карьера дипломата
Там Леонтьеву все очень нравилось: необычный для европейца образ жизни, устройства домов, яркая одежда, скромность и молчаливость женщин. Нравилась ему и сама дипломатическая служба. Он слал в Петербург обстоятельные депеши, в которых подробно описывал политическую обстановку, образ жизни, нравы и привычки местных жителей. Его работу высоко ценили в министерстве, карьера молодого дипломата продвигалась стремительно. Его назначили консулом сначала в Янину, а потом в Салоники.
Кстати, дипломатическая карьера Леонтьева напоминала судьбу другого великого сына России – Федора Тютчева, который тоже служил на этом поприще, но прославился потом как поэт. На Востоке Леонтьев убедился, что там ценят и уважают сильную и могучую Россию. Грекам и болгарам, писал он, «нравится русский монархизм, их восхищает русская дисциплина, русское братство, с одной стороны, и русское покровительство и простота, с другой…». Поскольку западные державы постоянно выступали против России, Леонтьев проникся ненавистью к Западу. Он был убежден, что Россия «богаче духовными началами, чем Франция», не говоря уже о других западноевропейских странах.
Произошло чудо
Однако постепенно им овладела тоска. Книги его замалчивали, его мечта стать великим писателем не осуществилась, семейная жизнь обернулась драмой, а в России умерла горячо любимая мать. Леонтьев был так угнетен и подавлен, что тяжело заболел. И вот тут произошло то, что он сам впоследствии стал называть чудом. Проснувшись как-то ночью в своем консульском доме в Салониках, он вдруг неожиданно обнаружил, что болен холерой. Лекарства не помогали, от жара его трясло, он чувствовал, что умирает. Тогда в отчаянии Леонтьев обратился к старой иконе Богоматери, которую привезли ему с расположенной неподалеку от Салоник Святой горы Афон. Изящный дипломат и поклонник Тургенева возопил: «Матерь Божья! Рано! Рано умирать мне! Я еще ничего не сделал достойного моих способностей… Подними меня с этого одра смерти!». Немного успокоенный молитвой, Леонтьев в изнеможении заснул. А наутро с изумлением обнаружил, что совершенно здоров. Не было никаких следов болезни, от которой накануне он чуть не умер. Тогда он дал клятву посвятить жизнь Богу и уехал на Святую гору Афон.
На Афоне
На затерянном в лесах полуострове Халкидики в Греции издревле существовала своего рода «монашеская республика» – 20 православных монастырей, в том числе один русский. Даже турки, господствовавшие тогда в Элладе, их не трогали. Леонтьев поселился в русской обители Святого Пантелеймона. Год он прожил среди монахов, но постриг тогда не принял, настоятели монастыря решили, что вчерашний дипломат еще не вполне готов к святой миссии. Леонтьев вернулся в Петербург, долгое время жил в своем имении, потом в Оптиной пустыни. Именно тогда наступил расцвет его публицистического творчества, были созданы философские труды, написаны книги и статьи, принесшие автору славу: «Византия и славянство», «Средний европеец как идеал и орудие всемирного разрушения», «Племенная политика как орудие всемирной революции» и др. В них он показывал, что только возвращение к византийским корням может спасти Россию. И это спасение он связывал с разрешением восточного вопроса и занятием Константинополя. Что чуть было не произошло в действительности: в годы Первой мировой войны русские войска уже готовились войти в колыбель Византии, но помешала революция.
