Однако не сам факт присутствия иностранцев его тревожил. «Мы, – писал Меньшиков, – не восстаем против приезда к нам и даже против сожительства некоторого процента иноплеменников, давая им охотно среди себя почти все права гражданства. Мы восстаем лишь против массового их нашествия, против заполнения ими важнейших наших государственных и культурных позиций. Мы протестуем против идущего завоевания России нерусскими племенами, против постепенного отнятия у нас земли, веры и власти. Мирному наплыву чуждых рас мы хотели бы дать отпор, сосредоточив для этого всю энергию нашего когда-то победоносного народа…»
Опасные последствия
В своих публикациях Меньшиков неустанно бил тревогу, предупреждая, к каким опасным последствиям может привести для России такое обилие и укоренение в ней чужеродных элементов. Но его не слушали, с раздражением отмахивались.
«На переломе веков, – призывал Мельников, – владея державной мощью, народ русский должен проклясть свое малодушие, праздность, пьянство, невежество, цинизм, влекущий к преступности. Все падающее пусть падает и проваливается в вечное забвение; все же способное восстать из мертвых пусть призовет имя Божие и память благородных предков и деятельно выступит за лучшее будущее. Лучшим же будущим следует считать такое, когда народ будет неустанно трудолюбив, свободен, трезв, честен, просвещен религией и любовью к родине, заслуживающей этой любви. Еще триста лет тому назад мировые условия вынудили нас вступить в состязание с культурными народами. Из века в век это состязание делается более трудным и сложным, захватывая все свойства племени, физические и интеллектуальные. Будем так жить, чтобы через три века никому на свете не завидовать, а возбуждать лишь зависть и общее уважение народов».
Предсказание катастрофы
Для того чтобы в те времена писать так смело, как писал Меньшиков, нужно было обладать немалой отвагой и мужеством. Ежедневно от рук террористов в России погибало от 12 до 18 человек, прежде всего тех, кто твердо поддерживал царя и государство. В то время как «передовая часть общества» активно поддерживала политические убийства, Меньшиков понимал, что все это обернется национальной катастрофой, ясно предвидел ее. «Не во имя ли дьявола будет этот бунт? Не сожрет ли он народу больше, чем чума?». «Если победит бунт, – предостерегал Меньшиков, – то он внесет в страну самую лютую из тираний – тиранию черни. Начнется разгром нашей слабой культуры. Начнется окончательный развал империи и, может быть, гибель нации». Увы, так все и произошло. И одной из первых жертв революционеров стал сам бивший тревогу отважный публицист, хотя ни в каких заговорах против большевиков участия не принимал, оружия в руках не держал. Но его статьи казались им еще опаснее. 14 сентября 1918 года Меньшиков был арестован чекистами на даче и через несколько дней злодейски расстрелян на берегу Валдайского озера на глазах его шестерых детей.
Убийство Меньшикова его жена описала так: «Первый залп был дан для устрашения, однако этим выстрелом ранили левую руку мужа около кисти. Пуля вырвала кусок мяса. После этого выстрела муж оглянулся. Последовал новый залп. Стреляли в спину. Пуля прошла около сердца, а другая немного повыше желудка. Муж упал на землю. Лежа на земле, он конвульсивно бился, он бил руками об землю, судорожно схватывая пальцами ее. Сейчас же к нему подскочил чекист Давидсон (будь он навеки проклят) с револьвером и выстрелил в упор два раза в левый висок…»
«Балалайка во фраке»
На доме 64 по набережной Мойки висит мемориальная доска, посвященная Василию Андрееву, выдающемуся музыканту – виртуозу игры на балалайке и создателю уникального ансамбля.
Родился Василий Андреев в Бежецке Тверской губернии в семье купца первой гильдии. Но уже в 1872 году, когда мальчику было 11 лет, его семья переехала в Петербург, где он поступил в гимназию. Рано начал интересоваться музыкой, учился играть на скрипке, фортепиано. Но однажды произошло неожиданное. В имении родителей в Тверской губернии он услышал звуки незнакомого ему музыкального инструмента. «Я сорвался с места, – рассказывал музыкант в своих воспоминаниях, – и побежал к флигелю, откуда раздавались эти звуки. Передо мною на ступеньках крыльца сидел крестьянин и играл на балалайке! Захотелось сразу, немедленно взять ее в руки и заиграть самому!». Родители пришли в ужас от такого рода «неподобающего» интереса, но юного Васю было уже не остановить. Он стал упорно учиться играть на балалайке.
«Зал задрожал от аплодисментов»
По благословению матери Василий поступил в Петербургскую консерваторию. Но занятий балалайкой уже не оставлял и скоро стал настоящим виртуозом, превратился в кумира светских салонов, простонародная балалайка стала популярной в обществе. А ведь до этого она представлялась деревенским, «мужицким» инструментом, недостойным музыкальных залов. Артисты считали унижением выступать вместе с балалаечниками. Однако появление на сцене всегда блестяще одетого во фрак, обладавшего светскими манерами Андреева с балалайкой в руках сломало этот стереотип. Вскоре он создал свой кружок любителей балалайки, а потом оркестр народных инструментов, куда вошли также домры и русские гусли. Его идея состояла в том, чтобы «одеть балалайку во фрак» – из примитивного народного сделать инструмент академического уровня. 20 марта 1888 года состоялся концерт, который прошел с огромным успехом. Василий Андреев сам в качестве солиста исполнил свой «Марш на балалайке», а потом на бис сыграл на гармонике лучшие места из «Жизни за царя» Глинки. «Зал буквально задрожал от аплодисментов», – вспоминали современники. «Тогда я бросил все и всецело посвятил себя балалайке», – отметил он потом в своих мемуарах.
Кумир салонов
Василий Андреев не только сам играл, но и стал усовершенствовать этот русский инструмент. По его чертежам была создана хроматическая балалайка, издано первое пособие для игры на ней, открыты классы игры в Соляном городке Петербурга. Он был настоящим фанатиком своего дела. Когда для изготовления инструментов потребовалось выдержанное дерево, он без колебаний приказал использовать для этого усадебные двери и даже старинную резную мебель. Василий Андреев стал страстным пропагандистом балалайки. Он добился, чтобы учить играть на ней стали в русской армии. В войсках был введен специальный штат преподавателей-музыкантов, а сам он был возведен в должность «заведующего преподаванием народной музыки в войсках гвардии». «Музыка была до сих пор привилегией образованного общества, между тем значение ее в народе несомненно», – считал музыкант. Благодаря ему тысячи солдат, обучившись в армии игре на балалайке, стали интересоваться музыкой, принесли потом это умение в деревню, появились фабричные оркестры.
Заграничный триумф
Подлинный триумф ждал энтузиаста за границей. Когда Василий Андреев впервые приехал со своим оркестром в Англию, его встретили поначалу настороженно. Надменные англичане вообще не знали, что такое балалайка. Но, когда в конце концерта его ансамбль мастерски исполнил «Эй, ухнем!», в зале наступила сначала гробовая тишина, а потом разразился шквал аплодисментов, громкие крики восторга. Газеты были полны хвалебных рецензий. Оркестру продлили гастроли в Англии. Во всех самых фешенебельных ресторанах Лондона зазвучала русская музыка. Очевидец так описывал последний концерт этих триумфальных гастролей: «Театр гудел. Когда наконец Андреев встал над возвышением и хотел играть свою программу, внезапно театральный оркестр заиграл русский гимн… Пятитысячная толпа неумолчно аплодировала во все время исполнения русского гимна, он был повторен три раза… На сцену полетели цветы. Весь театр пел, аплодисменты покрывали голоса и оркестр». С таким же триумфом проходили его гастроли и в других странах: во Франции, Германии, США. Андреев был избран почетным членом Французской академии искусств, награжден орденом Почетного легиона. А в России после возвращения ему был пожалован титул надворного советника и звание «Солиста Его императорского Величества». Андреевым и его оркестром восхищались Толстой, Чайковский, Римский-Корсаков и другие корифеи русской культуры.
