2
Впрочем, речь сейчас не об эстрадном мародерстве, а о судьбе художника, который, казалось бы, должен был подойти времени реформ, но которого убило это время, и сама память о нем оказалась раздавленной. Трагическая безысходность эпохи застоя выражена и в поэзии Юрия Борисова, и в безалаберном, безответственном отношении к своей жизни.
Я сегодня всем довольный —
денежный простор.
Завтра лягу спать голодный
под чужой забор.
Непогоду матом кроя
и всплакнув тайком,
я накроюсь с головою
рваным пиджаком.
Что вчера была моею,
проплывет, как дым,
той же самою аллеей
под руку с другим…
Иногда кажется, что у Юрия Борисова и не было биографии. Он возникает из тех социальных сумерек, где не сразу и разглядишь, кто там – идущий в последнюю атаку офицер или зэк на лесоповале…
3
– Мы не любили свои биографии, – рассказывал друг Юрия Борисова и Валерия Агафонова, музыкант и артист, а теперь еще по совместительству, как он подчеркивает сам, и «работник асфальтоукладки» – Валерий Кругликов.
– Почему?! – удивился я.
– А за что их любить. Ведь их ни петь, ни читать нельзя. А мы почти и не говорили между собой. Только пели. То Агафонов, то Борисов, то я.
– Ну, а все-таки… Ведь вы похоронами Борисова занимались. Вы наверняка видели какие-то документы. В конце концов, вы знакомы со многими его родственниками…
– Не знаю, – покачал головой Валерий. – Я одно могу сказать: чем больше я слушаю Борисова, тем больше мне нравится, как он поет и играет. Он не врет нигде. Ни в словах, ни в музыке, ни в голосе. Русский человек вообще не врет – ему это незачем. Ни в каком смысле. Врет – значит нерусский.
Еще Валерий Кругликов говорил, что, по его мнению, вечная неудача в жизни – едва ли не общая отличительная черта всех истинно русских поэтов. Зачастую это еще и насильственная смерть.
Как у Борисова… Он и умер-то от туберкулеза еще в те благополучные годы, когда про туберкулез можно было лишь прочитать в книжках. Но Борисов о туберкулезе узнал не из книжек.
Так что и в самом деле, если бы «вечной неудачи в жизни» достаточно было для зачисления в великие поэты, то для Борисова нужно было бы освобождать место прямо в президиуме поэтического Олимпа.
Тут не поспоришь: чего-чего, а неудач судьба отпустила ему под завязку. Всю жизнь промыкался он между отсидками без жилья, без работы. Но не озлобился, не впал в уныние. У него хватило упорства писать и петь и в этих условиях.
И он создал песни, которые созвучны были настроению поколения, которые, пусть и стилизованные под белогвардейские романсы, говорили о неудавшемся, о неосуществившемся прорыве этого поколения.
Борисов действительно не врал. Ни в словах, ни в музыке, ни в своей судьбе. Он создал песни, которые сами могли стать прорывом.
4
Юрий Борисов родился на Казанскую, 4 ноября 1944 года, в городе Уссурийске Приморского края. Почему его появление на свет произошло в такой несусветной дали, если его бабушки и деды похоронены на Серафимовском кладбище в Санкт-Петербурге, – неясно…
Валерий Кругликов припоминает, что Юрий Борисов обмолвился как-то, будто он родился почти в тюрьме. И еще мимоходом рассказал, что мать подставили, назначили на должность, связанную с материальной ответственностью, и свалили на нее недостачу. Так это или иначе – неведомо. Известно только, что в июле 1947 года Борисовы вернулись в Ленинград.
После школы Юрий учился в ремесленном училище, но токарем-револьверщиком так и не стал – загремел на первый срок.
Тогда, по слухам, он с товарищами-ремесленниками «ломанул» винный ларек. Денег на ночь там не оставляли, но зато было много бормотухи, которую «подельники» и начали распивать на скамеечке возле ларька. На этой скамеечке их и повязали.
Между прочим, тоже по слухам, в ремеслухе и познакомился Борисов с будущим исполнителем своих песен Валерием Агафоновым. После жены Любы Агафонов был, кажется, единственной жизненной удачей Борисова.
Вот так и началась взрослая жизнь Юрия Борисова.
Была тут и учеба – вначале Юрий брал частным образом уроки у известного гитариста А. И. Ковалева, а потом какое-то время учился на отделении композиции в институте культуры. Была и работа. Были и новые залеты на зону.
«Ничего в тюрьме не изменилось», «И молю я Господа, дай лимит на прописку райскую» – это слова своих песен Юрий Борисов сложил из собственной жизни.
Обычно он попадался на пустяках. Говорят, один раз он сел за паспорт, который завалился под холодильник, и Борисов не смог найти его во время паспортной проверки.
Он всегда садился непонятно как. Говорили, что он ходил от подвала к чердаку через ларек и аптеку. Тюрьмы и зоны, а на свободе – хроническое безденежье и бездомность. Обычная, ломаная русская жизнь.
Юрию Борисову не раз предлагали устроиться, но он отвергал это.
«Все богатство мое – песня да гитара», – пел он.
Еще была жена Люба, которая полюбила его до конца, до гробовой доски.
Про нее и сейчас говорят по-разному. Но иначе и не могло быть. Как это видно из воспоминаний, они с Юрием были страстные, нерасчетливые люди.
Им не Бог и не царь, и не боль и не совесть,
Все им «тюрьмы долой» да «пожар до небес».
И судьба нам читать эту страшную повесть
В воспаленных глазах матерей да невест…
Для них было счастье петь. И, конечно, счастье, что у них были эти песни.
5
– Почему вы о белогвардейцах свои песни пишете? – спросили однажды у Борисова.
– А я был там… – ответил он.
Ответ был воспринят как не слишком удачная шутка – ни в какой белой армии Борисов не мог быть.
Но он ведь не белую армию и имел в виду. Там – это не пространство, не время, а состояние безвыходности, обреченности и безнадежности, в котором, подобно разгромленным белогвардейцам, находился и сам Борисов. Разве не о себе самом, не о нашем времени, не обо всех нас слова его песни?
И глядят нам во след они долго в безмолвном укоре,
Как покинутый дом на дорогу из тьмы?
Отступать дальше некуда – сзади Японское море,
Здесь кончается наша Россия и мы…
Конечно же, о себе. Конечно же, о нас…
И в этом, наверное, и секрет того, почему так пронзительно звучали на закате застоя песни Борисова, и в этом отчасти причина того, почему не удалось им прорваться в будущее.
