Впрочем, всем было не до его обиды.
– Так, что тут у нас? – наконец, перешел к делу Антон Павлович. Незаметный кивок – и его сотрудники начали рассасываться по огромному залу. Кто-то устанавливал аппаратуру, кто-то щелкал камерой, а кто-то даже пытался открыть один из саркофагов. Правда, без особого успеха.
– Здоровенные гробы и куча мрамора, – доложил очевидное старик.
– Что внутри, смотрели?
– Мы совсем, да? Да и как?
– Пробовали, значит? – ухмыльнулся Антон Павлович.
– Не без этого, – признался Арменыч.
Петя посмотрел на него с удивлением. Сам бы он ни за что не стал просто так, из любопытства открывать гроб с покойником.
– Наш пострел везде поспел, – пробормотал он.
– Выход хоть искали?
– Нет, вас ждали. – Что интересно, Петя не соврал.
– Тоже вариант.
Антон Павлович, вновь ставший уверенным в себе типом со стальными глазами, принялся распоряжаться. Лунный сумрак разбавил свет мощных фонарей. Барельефы больше не казались ожившими. Они просто служили украшением – пусть и весьма искусно сделанным – саркофагам. Петя повеселел. Присутствие деловито настроенных людей напрочь убивало мистику. Подумаешь, гробы. Да и не гробы это вовсе, а бери выше – саркофаги! Ценная археологическая находка. Может быть, их даже выставят в музее, приклеят табличку с надписью, что найдены под деревней Вышелес – и нашел именно он, Петр Николаевич Федоров.
– Чего замечтался? Помогай!
Петя так ушел в свои мысли, что не заметил, как с одного из саркофагов уже стаскивают крышку. Крышка была тяжелая, и дело шло туго. Мужчины пыхтели, краснели от натуги, но каменный ящик стоял насмерть, не желая демонстрировать свое содержимое.
– Фу-у! – Антон Павлович утер пот. – Так мы до морковкина заговенья ковыряться будем. Силой тут не возьмешь, тут думать надо. Шабаш, ребята! – махнул он рукой.
У гроба остался любопытный Арменыч. Он осторожно трогал каменные узоры и что-то бурчал себе под нос. Петя разобрал слова песни, начинавшей некогда известную детскую передачу «В гостях у сказки»:
Если вы не так уж боитесь Кощея или Бармалея и Бабу-Ягу,
Приходите в гости к нам поскорее, там, где зеленый дуб на берегу.
И приглашение было принято. Свет мигнул, на мгновение обретя былую лунность, ожили лица на саркофагах, вновь залившись призрачными слезами, каменные ящики, свидетели истории, вновь стали хранителями своего неведомого, но, несомненно, ужасного содержимого. Тяжелая крышка саркофага, который ощупывал Арменыч, дрогнула и с невероятной легкостью поехала вбок. Медленно и величаво. Доехав до какого-то только ей известного предела, крышка замерла.
– Твою же мать, – нарушил потрясенную тишину Антон Павлович. Все сразу вернулось на круги своя: свет потерял мистическую составляющую, лица обрели неподвижность и перестали кривиться. Хуже дело обстояло с содержимым саркофага. Согласитесь, гроб всегда остается гробом, пусть и древним. Вряд ли там можно обнаружить книги или, предположим, бутыли со спиртным, хотя такое и бывает. Скорее там окажутся затхлые кости и ухмыляющийся череп. Ничего страшного, однако неприятно. Антону Павловичу было пофигу. Он стартовал к саркофагу, когда крышка только-только начала сдвигаться, и теперь с интересом пялился вовнутрь.
– Вы что сделали? – потребовал он ответа у Арменыча. – А? Впрочем, ладно, потом.
– Что там? – подошел к нему отбежавший было в сторону старик. Петя благоразумно остался стоять на месте.
– Смотрите, – повел тот рукой.
– Ух ты! А она точно мертвая? – засомневался Арменыч.
– Вроде не дышит.
– Это еще не показатель. Вдруг оно ей не надо?
– Сомневаюсь. – Антон Павлович наклонился еще ниже, вглядываясь. Недовольно оглянулся: – Долго смотреть будем? Фотографировать, брать ткани на анализ никто не собирается?
Сотрудники, обступившие саркофаг, тотчас засуетились, зарылись в рюкзаки в поисках необходимого оборудования. Антон Павлович же вернулся к созерцанию.
– Ну и как, соответствует теории инопланетных цивилизаций то, что мы сейчас наблюдаем? – поинтересовался Арменыч.
– Думаю, да.
– По мне, человек как человек. Жаль, молодой умерла. Царствие ей небесное.
Арменыч, набожностью никогда не отличавшийся, чинно перекрестился.
– Человек… – Антон Павлович внимательно разглядывал содержимое саркофага, явно удерживаясь от того, чтобы потрогать тот или иной предмет руками. – Человек-то она человек, только вещи ее окружают странные, если не сказать больше. Полный бред с точки зрения исторической науки. Древний саркофаг производства до нашей эры как минимум и одежда, если не ошибаюсь, века девятнадцатого. Зал еще этот. На семейный склеп он, хоть убейся, не похож. История всегда логична, если не в событиях, то в деталях. Женщина из девятнадцатого века никак не может быть захоронена в гробу времен бронзового века. Если предположить, что она из Европы девятнадцатого века, а это, судя по одежде и европеоидному типу лица, скорее всего так и есть, то где саван? Где кресты? Все остальное, характерное веку, где? К тому же – вы видели, чтобы мертвецы так хорошо сохранялись?
– Ну, пещеры, сухой воздух…
– В сухом воздухе она стала бы мумией, а здесь перед нами лежит буквально живой человек. Даже современные технологии не умеют так сохранять материю. Чувствую, найдем мы здесь много интересного.
– Пхе, обычная покойница, – упрямо стоял на своем старик. – Я таких сто раз видал.
– А способ, которым мы все сюда попали, вам ни о чем не говорит? Или это тайны забытых цивилизаций?
– Почему же нет? Вот в Индии до сих пор стоит железная колонна небывалой чистоты состава. Стоит и не ржавеет. Чудо чудное! Просто раньше делать умели и руки из нужного места росли.
– Эх, Шотик Арменович, вы прямо как дитя малое! Хрена сами индусы эту колонну сделали. Ее состав – метеоритное железо. Древние индусы нашли где-то метеорит и отлили из него колонну. Конечно, завлекательно думать, что в незапамятные времена могучая цивилизация, следы которой потеряны в веках навсегда, создала колонну с помощью утерянной же технологии и поставила ее с неведомыми нам целями, но на самом деле все проще.
– Чего там? – не выдержал Петя. Подходить он все еще не отваживался.
– Покойница, – просветил его старик. – Иди, глянь. Как живая!
Петя подошел. Посмотрел на покойницу, «совсем как живую», и ему едва не стало плохо. В глазах, по крайней мере, потемнело.
Перед ним лежала девушка, родная сестра той, встреченной им в тополиной аллее. Алые губы, нежная, подсвеченная румянцем кожа, льняные пряди волос, небрежно разметанные по парчовой подушке. Она действительно казалась спящей. Вот-вот дрогнут пушистые ресницы, и красавица откроет глаза и удивится множеству разглядывающих ее людей. Может быть, даже завизжит.
