А бросив взгляд на север Колт только восхищенно присвистнул:
перед его глазами раскинулись цепью строгие и мрачные горные вершины Альп, меж
которыми одиноко и гордо устремлялся к небу неприступный заснеженный пик
Монблана.
- Колт...
Голос Бранча прервал очарование и вернул Колта к
действительности. Взгляни-ка туда!
Прямо перед ними на совершенно отвесной скале высотой не
менее десяти футов возвышалось холодное, мрачное с виду здание. По всей вероятности,
это и был тот самый женский монастырь, куда ушла сестра ... Как Дани могла ...
Впрочем, сейчас было не время об этом думать.
Ведущая к монастырю узкая тропа, петляя и извиваясь,
казалось, круто поднималась куда-то к небу. Кое-где перила уже отсутствовали, и
малейшая оплошность грозила падением с огромной высоты и мучительной смертью на
острых, как копья, обломках скал.
Наконец они достигли окованных железом тяжелых ворот и Колт
тяжело спешился, собираясь пройти во внутренний двор обители. Копыта лошадей
заскрипели по вымощенной камнями дорожке, а взгляды путешественников растерянно
перебегали по разбросанным тут и там низеньким мраморным скамьям, статуям
святых и мучеников. Холодом и суровым аскетизмом веяло от этой картины: всюду
голые камни, ни единой травинки, ни даже самого крохотного деревца не мог
отыскать их взгляд.
По другую сторону двора находился и вход в саму обитель.
Построенная из грубо обтесанных камней, она была прямоугольной формы и занимала
площадь не меньше половины акра. Высокая остроконечная крыша венчала угрюмое
двухэтажное здание, а дюжина узких сводчатых окошек выходила во внутренний
двор.
Слева от него припало к земле низкое, приземистое здание, от
него к монастырю вела крытая галерея. На крыше дома высилась узкая колокольня и
жалкие остатки плюща ещё цеплялись за холодные каменные стены в последней
отчаянной попытке выжить. Откуда-то изнутри до Колта и остальных донеслись
неясные звуки нежных женских голосов, поющих псалом. Если бы не звуки пения,
монастырь казался бы вымершим.
Древний запор на железных воротах не выдержал удара
прикладом винтовки и дверь с резким, пронзительным скрежетом отворилась. Колт с
некоторой опаской вошел внутрь, махнув рукой Бриане и Бранчу, чтобы не
отставали.
Как будто в ожидании их прихода, из-за угла церкви вынырнула
кругленькая приземистая женщина и заторопилась им навстречу. Из-под туго
накрахмаленного белоснежного чепца не выбивалось ни единого волоса, плотная
ткань туго охватывала скулы и подбородок, а заостренный колпачок угрожающе
кивал. С него на плечи монашки спускалась короткая белая вуаль.
Когда женщина подошла ближе, путешественники убедились, что
в её неприветливом лице нет и намека на гостеприимство. За толстыми стеклами
очков прятались холодные, острые, как буравчики глаза, а тонкие губы были
плотно сжаты. Широко, по мужски шагая, женщина направилась прямо к ним.
- Что вам здесь нужно? - резко спросила она по-французски.
Как можно мягче Колт объяснил, что он разыскивает Даниеллу
Колтрейн, свою сестру, которая не так давно стала монахиней в здешней обители.
- Послушницей, - быстро поправила Бриана.
Глаза пожилой монахини остановились на лице молодой девушки,
удивление во взгляде быстро уступило место презрению. Бриана опустила глаза и
ахнула: на ней по-прежнему были одолженные у Бранча брюки и она, невольно
поежившись, почувствовала себя на редкость неуютно.
- Моя сестра, - напомнил Колт, - я бы хотел поговорить с
ней.
Монахиня смерила его негодующим взглядом. - Мне ничего не
известно об этом. А вы спрашивали разрешения у матери-настоятельницы?
За спиной Колта прошелестел тихий шепот Брианы, - Она,
возможно, даже не имеет права признаться, что Дани здесь. Или сама не знает об
этом. Вступая в монастырь, девушка отказывается от всего, даже от своего имени,
и получает взамен другое. А прежнее её имя может быть даже не известно.
Колт с сомнением покачал головой и снова повернулся к
монахине. Послушайте, во что бы то ни стало мне нужно увидеть сестру и я
добьюсь этого, даже если придется разобрать вашу обитель по камушку!
Монахиня, в испуге вытаращив глаза, отшатнулась: за все
сорок два года, проведенные ею в обители Пресвятой Богородицы никто даже не
пытался посягнуть на её власть, как только что сделал этот странный молодой
человек. По освященным столетиями монастырским правилам, любого странника,
постучавшего в двери святой обители, досыта кормили, но затем как можно быстрее
отсылали прочь из монастыря. Никто не мог рассчитывать на большее и, насколько
ей было известно, так было всегда, с того момента, как пятьсот лет назад на
этих суровых неприступных скалах выросли стены женской обители.
Не колеблясь ни минуты, сестра Мария направилась к воротам и
указала на узенькую тропинку, сбегающую круто вниз с Желтой горы, - Ступай с
миром, сын мой. Что сделано, то сделано, - как можно мягче произнесла она, -
Здесь больше нет никого, кого бы ты смог назвать своей сестрой.
Сдавленное рычание вырвалось у Колта сквозь стиснутые зубы.
Ну, что ж, пусть будет так. Оттолкнув её в сторону, он кинулся к церкви.
За ним по пятам семенила сестра Мария, жалобно причитая, -
Нет, нет! Немедленно уезжайте! Сюда нельзя! - Голос её пресекся. Ну почему он
не слушает?! Все вступившие в монастырь давали обет отказаться от мира. Даже
забыть о своих семьях и всех, кого они любили. Господь становился их семьей -
их единственной семьей! И те, кого сестры навсегда оставляли, приходя сюда,
должны были смириться с этим правилом, каким бы жестоким он не казалось.
Спеша за широко шагающим Колтом, сестра Мария в отчаянии
ломала пухлые руки, - Послушайте же! - безнадежно взывала она. Наконец, он
повернулся и с высоты своего роста уставился на нее. - Она не сможет даже
поговорить с вами, ведь пойти на это значит нарушить свои обеты! Это строжайше
запрещено. Вы только принесете ей горе, если ...
Колт резко отвернулся от задыхающейся женщины и ринулся
вперед. Схватившись рукой за тяжелые двойные двери церкви, он одним движением
резко распахнул их.
Пение смолкло и сорок пар глаз в замешательстве уставились
на него. Колт никогда, даже в глубине души не смог бы признаться себе, как на
него подействовала атмосфера, царившая в церкви, куда сквозь высокие
стрельчатые витражи робко проникали солнечные лучи, бросая разноцветные
отблески на бесчисленную вереницу коленопреклоненных женщин в одинаковых белых
одеяниях. Все они казались одинаковыми, их молитвенные позы, склоненные головы,
покорно сложенные руки.
Напротив входа стояла статуя девы Марии и трех других
святых, а над алтарем - большое распятие красного дерева с серебряной фигурой
Спасителя. Легкий шепот пролетел по церкви над склоненными головами монахинь, и
у ног Колта заколыхались белые волны чепцов.
Под этими удивленными и встревоженными взглядами незнакомых
женщин, казавшихся ему похожими друг на друга, как сестры, Колт похолодел от
испуга, чувствуя, что никогда в жизни не сможет узнать, которая из них Дани. Он
вышел на середину церкви и глухо пробормотал, - Прошу прощения, что нарушил ваш
покой. Но я ищу свою сестру, Даниеллу Колтрейн. - Он пробежался взглядом по
обращенным к нему женским лицам, стараясь найти одно, испуганное, взволнованное
- лицо его сестры, но не встретив его, тихо спросил, - Где же ты, Дани? Ты так
нужна мне!
