– Пожалуй, пройдусь с тобой.
Я чуть не споткнулась. Лекс предпочитал работать один. И уж прогуливаться с кем-то точно не любил. Насколько мне известно, если детектив не работал, то проводил время с семьей. Отличная милая женушка, трое детишек и все дела. Богатый район Горхейма, где охрана на каждом шагу и куда не пускают туристов.
– Зачем?
– Слышал, у Сестричек подают неплохое пиво. А еще показывают сиськи.
– А жена твоя не против второго? – вырвалось у меня.
Кесси у моих ног оглядывалась и продолжала ворчать. Она ощущала Горхейм по-иному. И ей это не нравилось.
Понимаю, у меня тоже мурашки то и дело по спине. И восторг пополам с волнением.
– Второе я сказал для красоты.
Я лишь покачала головой. Но злиться на Лекса… нет, не могу. Как и ревновать. Потому что Лекса невозможно ревновать. Он давно принадлежал другой женщине. Он давно дал мне понять, что я только друг. Не больше и не меньше.
Понимаете, почему у меня первое время подушки можно было выжимать от слез?
Но это время прошло. И не хочу возвращать это, не хочу. Пусть внутри все болит при виде Лекса, я научусь это убирать.
Глава пятая
Театр Сестричек возник на заре Горхейма. Он зазывал к себе тех женщин, что стремились к внешней красоте, кто тосковал по балам и прекрасным принцам. И неважно, жили они в Горхейме или на Земле. Домохозяйка с пятью детьми и полысевшим мужем, которая втайне вздыхала по известному киноактеру, здесь находила то, о чем мечтала.
Главное, вовремя очнуться от сладкой сказки. Главное, понять, что это лишь сон. И вернуться обратно, в реальность.
Но так поступали не все. И тогда они становились младшими Сестрами, навечно играющими свою роль.
Я надеялась, что хорошее отношение Сестер ко мне не изменилось. Нам с ними нечего делить.
– Все же роскошно они устроились. – пробормотал Лекс. – Не находишь, что их театр несколько выделяется?
В переулке то? Еще бы! Огромное четырехэтажное здание из темно-красного блестящего камня, со скульптурами-колоннами в виде обнаженных женщин, с барельефом с теми же женщинами. Широкие ступени, чуть выщербленные от времени, огромные двери с витражами. И куполообразная крыша. А еще особый флер, который и заставлял женщин останавливаться, а после заходить внутрь.
– Не знал, что ты любишь кошек.
Я бросила взгляд на Кесси, та с шумом нюхала вечерний воздух и продолжала фыркать.
– Кесси открыла для меня эту страницу.
– Она не… – Лекс кашлянул. – Она крупновата для обычной кошки.
– Что ты, просто кость широкая и хороший аппетит. – откликнулась я. – А что там… ну что с делом про девушек? Так все и заглохло.
Нет, ну надо поддерживать разговор. Не про семью же его спрашивать. Тут у меня просто рот отказывался открываться.
Мы не спеша поднимались по ступеням Театра. Уже сейчас я слышала отдаленные звуки музыки, чей-то смех. Здесь всегда шло представление.
– Дело передали в руки земной полиции. – Лекс тут же помрачнел. – Убийства начались и на Земле.
Я аж остановилась и выдохнула:
– Брешешь!
– Собаки брешут. – не согласился детектив. – А я все же человек, пусть и с волчьей ДНК. Нет, убийства прекратились в Горхейме, но начались в земных городах. Происходят неподалеку от дверей сюда. Так что убийца явно отсюда.
– А как отреагировал Темный принц?
Двери перед нами плавно открылись. Мне в лицо пахнуло сладко-терпкими духами, помадой и банановым ликером.
– Никак. – коротко ответил Лекс. – Лишь сказал, чтобы я следил за ситуацией здесь.
– Хренов засранец. – пробормотала я.
– Ты говоришь о своем ммм…
– Если ты скажешь женихе, то я тебя ударю. – предупредила ровным голосом. – То же самое касается эпитетов вроде “хозяин”, “друг”, “парень” и так далее. Так как он является только засранцем и никем иным. Потому что только засранец согласиться принять в качестве платы за помощь ребенка. А потом растить его как милую игрушку. Так что пусть идет в жопу. Именно туда!
– Ах! Хесси, дорогая, не надо таких слов здесь! В храме любви и грез!
Нежный голос колокольчиком прозвучал вестибюле. Здесь роскошная хрустальная люстра висела на толстой цепи и угрожающе покачивалась. Хотя я знала, что она тут висит с незапамятных времен.
Бархат, мрамор, атлас и золото – вот что главенствовало в убранстве. Свет лился розовый, кокетливый. В нем все казалось более изысканным, таинственным.
Спускающаяся к нам по мраморной лестнице женщина выглядела королевой. Или героиней старинного женского романа. Золотистые кудри, белоснежное лицо с несколько кукольными чертами и пухлым ртом, синие глаза. И лазурного цвета платье. Роскошное бальное платье с лентами, кружевами и открытыми плечами. Оно кокетливо покачивалось, пока его обладательница спускалась к нам.
– Прости, Изабель. – я поспешила извиниться. – Слишком долго не была здесь. По-прежнему Театр сверкает. Ты выглядишь изысканно.
– Ах! Ты как всегда льстишь.
Изабель – одна из трех Сестер – провела рукой по гладкой ткани. Взгляд синих глаз перешел с меня на Лекса. И чуть посуровел.
– А что вы тут забыли, детектив? В нашем Театре все мирно. мы не желаем грязных разборок.
– Я тут просто за компанию. – Лекс даже выставил перед собой ладони. – Не по работе, Изабель, расслабься. Тебе идет синий. Давно сменила цвет?
– Неделю назад.
Интересно, а много ли из гостей знали, что роскошное платье на самом деле не деталь одежды, а часть Изабель? Раз в месяц Сестры линяли, отчего менялся цвет кожи. То есть, пардон, наряда.
– Изабель, не приходила ли к вам девушка по имени Софи. Софи Хиллс. Она несовершеннолетняя и…
– Ты слишком долго прожила среди людей, дорогая.
Рука Изабель, теплая, почти горячая, коснулась моей щеки. Магия Сестер в том, что рядом с ними ты чувствуешь себя спокойно.
– Нам все равно сколько лет той, что приходит сюда. Мы принимаем всех, кто нуждается в нашем внимании. А после каждый выбирает сам. Но молодые чаще возвращаются к прежней жизни.
– Изабель, – я чуть отодвинулась, разрывая наш контакт, – я считаю, что ваш Театр – одно из самых вменяемых мест в Горхейме. Но у девочки есть мать. И эта мать сходит с ума от волнения. Скажи, это не противоречит вашим убеждениям? Ведь женщина должна жить со счастьем в глазах. Это твои слова, Изабель. Ты и другие Сестры дарите тем, кто приходит сюда ощущение любви и счастья. Но та женщина сейчас не счастлива. Она взрослая, со своим устоявшимся миром. А у девочки мир только строится, она может ошибаться. Вы хотите поддержать ее ошибки?
