– Спасибо. Но не в ближайшее время.
– Хесс порой лишена такта. – отметил Аластор. – Простите, Рафаэль. Думаю, нам пора.
– Удачи вам, наместник. – пожелал художник. – И вам, Хесс. Вы так гармонично смотритесь вместе.
Я мысленно прорычала, но на лице это никак не отразилось, к счастью. А Рафаэль отвернулся к полотну и явно почти сразу забыл о нас.
А мы вышли из круга золотистого тумана и света, оказавшись опять в сырой атмосфере, что дарил парк плакальщиц. И снова стоны и шорохи наполнили все вокруг. Я поморщилась и спросила:
– Разве у Рафаэля есть дар магии или что-то такое? Почему вокруг него такое…все другое?
– У него дар видеть прекрасное в обычном. – голос у Аластора звучал задумчиво. – Это дано очень немногим. Потому сидхе и обратили на него внимание, потому и предоставили ему особые привилегии. Его всегда охраняют, он не покинет Небывальщину, потому что лишь здесь сохраняет свою молодость.
– И стоит ему оказаться на Земле, как груз всех пройденных лет обрушится на него. Если короче: за секунды состарится и превратится в кучку пыли.
– А сидхе не хотят терять того, кто создает красоту.
Я с ними была согласна. Но дело даже не в красоте. Атмосфера вокруг Рафаэля согревала. Это и правда редкость.
До автомобиля мы шли молча. И лишь заметив огни среди тумана, я пробормотала:
– Почему кисточка? Я могу рисовать только “палка-палка, огуречик”.
– Возможно, дело не в умении рисовать, а в умении сообразить, как ее применить.
Аластор оглянулся на туман. За нашей спиной он был гуще, там бродили странные тени, порой кто-то вздыхал. Не люблю это место. Порой из парка кто-то ускользает, и тогда плакальщицы бросаются в погоню. И тогда на их пути лучше не оказываться. Уснешь под колыбельную и навечно останешься в царстве снов.
Вот и сейчас там что-то двигалось. Я вдруг поняла, что все волосы у меня пытаются встать дыбом. Нечто ворочалось в тумане и громко вздыхало. Причем так, что мороз по коже. Я сглотнула и поняла, что невольно встала ближе к Аластору.
Тот махнул рукой и проговорил негромко:
– Ступай отсюда, здесь нет ничего. И никого.
От его слов исходила мощь. Даже я на миг поверила, что тут и правда пусто. А потом дышать стало легче, туман снова стал выглядеть не слишком приятным, но не угрожающим.
– Что это было?
Хорошо у меня голос не подрагивал. И зубы не стучали, хотя и хотели.
– Говорят, в парке плакальщиц иногда заводится что-то. – пожал плечами Аластор. – Иногда оно выходит охотиться. Не волнуйся, оно тупое и легко поддается малейшим внушениям. Но думаю нам пора ехать в более спокойное место. Заодно подумаем, что делать с кисточкой.
На самом деле не сказать, что я очень сообразительная. Иногда в отчаянные моменты думаю четко и быстро, нахожу ответы на вопросы. А иногда, когда времени много, начинаю дико тупить.
В этот раз меня подстегивало понимание, что терпение Мэб небезграничное. И она вот-вот может явиться, потребовать себе спасенного наследника. Так что стоит поторопиться и отыскать его.
– А если Лэйген погиб?
Мы уже въехали в центр Горхейма и теперь стояли на одной из стоянок, возле торгового центра “Дикие вкусы”. Из огромных витрин на меня таращились манекены. Некоторые махали руками или принимали соблазнительные позы, чтобы потенциальные покупатели оценили товар. Внутри манекенов томились полтергейсты, пойманные на краже или причинении вреда. В основном, из богатых домов. Так как охотники за полтергейстами вечно задирали суммы.
– Я же говорил, что он жив.
– Знаю, знаю, вы чувствуете семейную связь, и если погибает один, то остальные это чувствуют. Но, возможно, он где-то в глубине Небывальщины и там аномальная зона и…
– Лэйген жив. – повторил Аластор спокойно. – Этот ублюдок всегда выкручивается. Поэтому нам надо только найти его.
Я все вертела кисточку в руках.
– Не верится, что мы держим Удачу. В прямом смысле, м-м-м.
– Как ощущения?
Я провела кончиком пальца по кисточке.
– Точно я долго к чему-то шла и вот достигла. Внутри все переворачивается, но при этом так хорошо-хорошо. Сложно объяснить. Хочешь?
Но Аластор брать кисточку отказался.
– Мне эти ощущения знакомы. Когда ты рядом.
– Ну хватит уже!
– Я смущаю тебя, Хесс?
Его глаза откровенно смеялись, как и чуть подрагивали губы. Черный принц троллил сбежавшую недоневесту или там недолюбовницу. Неважно.
– Ты несешь ахинею! – ответила резко. – Нам надо решать, что делать с кисточкой. А если…
Фраза замерла на губах. Я даже на миг ощутила ее привкус. Такой медово-горчичный, с ароматом идеи. Кисточка. Как сразу то не догадалась! Точно, что соображаю лишь в отчаянные моменты!
– Дверь.
Аластор как всегда точно прочитал мои мысли.
– Хочешь нарисовать Дверь?
– Не нарисовать. – покачала я головой. -Дорисовать. Добавить толику удачи в момент появления Двери. Да! Стоит попробовать!
– В резиденцию. – коротко скомандовал Аластор, а на мою попытку возразить, отреагировал коротко. – Это самое укрепленное место в Горхейме.
– Но…
– Мы не знаем куда откроется Дверь. Хочешь рискнуть?
Звучало логично. А заодно опять холодок по шее. Потому что я ни разу не бывала в глубине Небывальщине. Потому что именно оттуда пришла моя мать, уже беременная мной.
Есть над чем задуматься. Но не сейчас.
– Хорошо. Сделаем это в саду. Только держись за мной.
Аластор так приподнял бровь, что я едва не обозвала его позером.
– Блин, наместник, думаешь, Мэб обрадуется, если что-то и с тобой еще произойдет?
– Я всегда у нее на втором месте после брата. – очень-очень ровным голосом сообщил Аластор. – Потому, если выбирать между мной и им, она выберет его. Это факт. Я с этим смирился.
– Это нечестно. Лэйген более тупой и подлый.
– Он – чистокровный сидхе. – пожал плечами Аластор. – Он не тупой, просто Мэб слишком тряслась над ним и часто давала уже готовые решения. Потому Лэйген не умеет рассуждать сам.
Вот чего-чего, а критиковать воспитательные методы Мэб я бы не рискнула. Даже в машине, даже далеко от нее. И все же пробормотала себе под нос:
– Думала, что наследников по-другому воспитывают.
– Иногда материнская любовь застилает здравые решения. В любом случае Лэйген пусть и глуповат в плане дворцовых интриг, и подл, зато неплохой ученый. И старается разобраться в природе Небывальщины.
