Но каждый раз, когда я приходила к Никитушке, всегда становилось не по себе. Попадать в больницу – страшно. Попадать в больницу, когда тебе пять лет – невыносимо. Кое-как удалось забрать ребёнка у родителей-алкоголиков и отправить к тётке в Пермь. Точнее, даже не тётке, а дальней родственнице, которая согласилась приглядывать, но сразу сказала, что денег на лечение нет.
– Деньги будут, – сказала тогда я.
Сама не знаю, почему решила взять на себе заботу о чужом мальчике.
Во всяком случае, лечение Никитки – одна из причин, по которым я всё же решилась переехать в Пермь. С точки зрения холодного расчета, Никитка мне никто. Сын соседки лучшей подруги Дианки. Диана теперь мотается между Херсоном и побережьем, помогая бабушке. Но в отношении малыша её решение было неоспоримым: помогать всеми силами. Ребёнка она знала с рождения и видела, как сползали на дно его родители.
От Дианки я и узнала, что срочно необходима любая помощь. Пришлось по максимуму использовать свои связи и возможности.
Вспоминать об этом не хотелось. Не слишком приятный период жизни. Я осталась одна, разошлась с парнем, который сообщил, что ему со мной неинтересно. С работой в тот момент случился полный швах. Всё это сложилось в причудливую мозаику, и я поняла: надо всё менять. А тут Никитка. Чужой, слабый и неожиданно почему-то такой близкий. Порой мелькает мысль про усыновление. Но пока что-то она слишком далекая.
В общем, через время у ребенка стала заметна одышка. Синие губы. Срывающийся голос. И странная пустота в глазах.
Ни у меня, ни у Дианки не было лишних вопросов. Обе, по сути, остались без родных и близких, поэтому могли позволить себе помочь.
Тетрада Фалло. Сочетание четырёх аномалий, сложный порок сердца, при котором необходима операция – иначе ребёнок долго не проживёт. То, что я слышала, никакого радужного настроения не приносило. Зато все страшные медицинские термины и названия запомнила так, что разбуди ночью – от зубов отлетит. Пожалуй, въелось в мозг на уровне профессионального.
В этот раз Никитушка спал.
Впрочем, пообщаться с врачом необходимо. А с ребенком можно поговорить в следующий раз. Когда Загорулин снова куда-то смоется. Или в следующие выходные. Точно, после этого долбаного семинара.
– Ох, Ксения Георгиевна, – послышался приятный женский голос, и я быстро отошла от окна, через которое смотрела на своего неофициального подопечного.
Рядом стояла симпатичная, но уже не молодая женщина. Главврач клиники «Сиана», Анна Валерьевна Сурикова. С собранными на затылке русыми волосами с проседью, внимательным взглядом зелёных глаз, лучиками морщинок в уголках век и губ. С ухоженными руками и идеальным маникюром. Неизменно в белом халате с синей нашивкой в виде волны – логотипа «Сианы».
– Добрый день, Анна Валерьевна, – немного натянуто улыбнулась я, стараясь говорить как можно спокойнее. – У вас будет минутка?
– Да-да, – кивнула она. – График сейчас невероятно плотный, но мне очень нужно поговорить с вами.
Я невольно бросила взгляд в сторону Никитушки.
От главврача это не укрылось. Она только украдкой вздохнула и поманила за собой.
– Идёмте же.
В кабинете Анны Валерьевны светло, просторно и пахнет ванилью. Солнце освещало, кажется, даже самые далекие уголки. Широкий стол, бумаги, ноутбук. Шкафы, заполненные папками. На стене – анатомические карты. Или как их там… Да уж, тут не особо хотелось вникать. И плевать, что можно показаться жутко необразованной. За глаза уже этой образованности.
Анна Валерьевна говорила. Уверенно, спокойно, будто обволакивала карамелью – такое мягкое сопрано, убаюкает так сладко, что и анестезии не потребуется. Словно пыталось укрыть от болезненных слов, насквозь пробивающих защитную оболочку.
– Чем раньше сделаем операцию, тем лучше. Пройдёт в два этапа. Мы наблюдаем ухудшение состояния.
Да, знаю. С таким пороком живут до десяти лет. Если повезёт – до двенадцати. Нужны деньги. Я понимаю, куда от этого денешься.
Не то чтобы я не знала этого. Но все деньги уходят на поддержание текущего состояния. Ладно, можно что-то придумать. Поговорить с Дианкой, пусть потрусит своего работодателя. Да и тут можно что-то сделать. Всё же обещанная премия – приличная сумма. И если поскрести по сусекам да кое-как затянуть ремень…
Всё равно не клеится. На что-то надо жить. Пока ещё питаться воздухом я не научилась.
– Вы меня слышите? – участливо уточнила Анна Валерьевна.
– Да, конечно, – кивнула я.
Конечно… Только вас и слышу.
Нужно время.
Повисшая тишина заставила поёжиться. Я прекрасно понимаю, что сейчас не могу дать ответ. Но и тянуть нельзя.
– Я приду на следующей неделе. Или…
– Через две? – безэмоционально уточнила Анна Валерьевна.
Стоит рассчитывать собственные силы и возможности. Переборов трусливое бахвальство и четко понимая, что за неделю не раздобуду нужной суммы, я подтвердила:
– Через две.
Гостинцы для Никитушки пришлось оставить у главврача. После разговора я чувствовала себя настолько мерзко, что не хотелось никого видеть. Благо Никитка всё ещё спал. Поэтому обошлось.
На улице по-прежнему светло и тепло. Совсем другая жизнь, далекая от запахов лекарств, опустошающей белизны и леденящих душу звуков: шагов, шороха накрахмаленных халатов и тихих вздохов. Ибо громко вздыхать в клиниках не принято. Даже если всё очень плохо.
Я бросила быстрый взгляд на клинику. Едва заметно качнула головой и сделала глубокий вдох. Несмотря на теплую погоду, руки заледенели. Поморщившись, потёрла ладони друг о друга. Снова началось. То ничего-ничего, то будто просыпается. Не смертельная и не совсем болезнь, но вещь малоприятная. Особенно когда проявляется в разгаре весны и лета. Ничего, с этим можно бороться. Поменьше нервничать и нормально есть. Даже у хохотушки Вавы есть проблемы с нервами, факт.
Взглянув на часы, я довольно хмыкнула. Так-так, есть время нормально пообедать без угрозы быть вызванной Загорулиным в самый неподходящий момент. Искренне надеясь, что шеф ускачет до его возвращения, я без зазрения совести свернула к ближайшему кафе.
«Есть надо со смаком, – любит приговаривать тётя Сара. – Иначе это не питание, а сплошной садомазохизм. А оно вам надо?»
Подрабатывая около года в Одессе, я успела пожить с тётушкой, прокачать кулинарные навыки («Ой, ты даже умеешь что-то приготовить? Так я покажу тебе, как надо!»), набраться достаточно здорового взгляда на жизнь и немного стереть из памяти черную полосу прошлого.
Сара Абрамовна – очень-очень дальняя родственница моего отца. Но при этом принимает только обращение «тётя Сара».
В кафе оказалось уютно. Милый полумрак, несколько столиков, шоколадно-вафельная обстановка. Видимо, хозяин заведения – сладкоежка. Ну, или ему достаточно комфортно принимать посетителей в такой обстановке.
