Правду говорить ни к чему. Давить на жалость я не собираюсь. С личными накладками надо разбираться самой. А если захочется поговорить, можно позвонить тете Саре или Диане. Тут даже если обзовут дурочкой, то ласково и с пониманием. Откровенничать с Глебом не очень разумно.
А вот конкурент… Сейчас ничего, а там может и надумать что-то.
– Глеб, – невозмутимо начала я, решив, что хватит уже баловаться с отчеством, всё равно это глупо. Потом подцепила вилкой кусочек ветчины. – Неужто вы считаете, что по вопросу «Кираны» невозможно договориться?
– Не вы, а ты, – поправил он и тут же добавил: – При должном подходе вполне возможно. Но я не об этом.
Я посмотрела на него, чуть приподняла бровь. Мол, а о чём же?
– «Кирана» не годится в подмётки даже предыдущему делу, – ровно заметил Лебедев, откидываясь назад, на спинку кресла.
Белая фарфоровая чашка в руках, проницательный взгляд; случайный лучик солнца лениво скользнул по собеседнику, добавляя смуглой коже золотистого сияния.
Сама элегантность. Но не нужно забывать, что перед тобой сидит настоящий хищник. Который спокойно может играть с добычей, лениво следя, как ты пытаешься что-то сделать. И как-то выкрутиться.
– Поэтому мы можем найти компромисс, – сказала я, прикидывая, стоит ли углубляться в обсуждение дела или оставить его до понедельника.
«Оставить», – вдруг ледяной волной окатило осознание.
Малодушно, но ёлки… Хочется продлить эти странные, непонятные отношения. Ни на что не надеясь, и уж тем более не пытаясь подтасовывать факты. Просто работать с мастером своего дела, у которого можно поучиться – многого стоит. А выволочка от Загорулина… Ой, всё. Может, он просто был не в духе, кризис далеко не среднего возраста… Что ж сразу ставить клеймо на человека?
Хотя момент, что он «не в духе» лишил премии, я упускать не собираюсь. Наверное, стоит проверить ещё раз. Если шефу нужна безоговорочная победа в любом деле, это глупо. Такого просто не может быть. А если всё же действительно…
Лебедев не торопил с ответом. Но в то же время молчание затягивается. Глеб намеренно взял паузу и держит её, предоставляя мне самой выходить из положения. Ведь и ежу понятно, что речь идёт не только про «Кирану». А заговорить про наши фиктивные отношения почему-то язык не поворачивается.
Да и кусок в горло все равно не лезет. А, ладно, была не была. Вчера вроде прокатило.
Я посмотрела прямо в глаза Лебедеву и тихо спросила:
– Глеб, что ты хочешь услышать?
Формулировка сама по себе предполагает множество ответов. Выражение глаз Лебедева изменилось. Оценил, да. Только вот легче не стало.
Вот фарфоровая чашка вернулась на стол. Я невольно засмотрелась на длинные пальцы и красивой формы ладонь. И тут же выругала себя последними словами. Нашла время рассматривать.
– Правду, Ксюша.
Да с какой радости?
Умом я понимала, что ничего особо плохого Лебедев не хочет, и вообще здорово помог… провести вечер, был весьма внимателен и заботлив, не только думал о себе, но и давал мне возможность красиво выйти из ситуации с Ольгой. Но… раскрывать душу-то зачем? Что ты в ней хочешь узреть, Глеб Александрович? Правду? Вряд ли она тебе понравится в том виде, в котором есть.
– Правда в том, что скоро начнутся лекции, – осторожно ответила я, чувствуя, как ступаю по острой грани между уже приглушённой злостью и опасением неосторожно нагрубить собеседнику.
Лебедев улыбнулся. Холодно так, без капли радости. Улыбка – всего лишь штрих к идеальному образу. Да уж, не любит, когда не отвечают на вопросы. Но и вопросы – извините, пожалуйста!
– Правда в том, Ксюша, что у тебя действительно какие-то проблемы. Бледность, круги под глазами, резкий перепад настроения, стоит только спросить о работе. Конечно… – он развёл руками, – можно это всё обосновать природными данными, женским организмом и, допустим…
– Полнолунием, – брякнула я, чем вызвала удивленный взгляд. – В полнолуние я всегда так выгляжу.
– Я это учту, – серьёзно кивнул Лебедев, – но вчера с неба светил молодой месяц.
Какой ты у меня внимательный да умный, оказывается! То есть пока я тут твоей Ольге зубы заговариваю, ты на небо пялишься!
– Да ты звездочет, Глеб, – елейным голосом огрызнулась я, чувствуя, что пора сваливать не только с глупой линии разговора, но и из номера тоже.
Сама дура, сама виновата. Кунгур ей ещё подавай! Не стоит на кого-то перекладывать ответственность за свои поступки. Это глупо, некрасиво и очень опасно для здоровья. Шутка вышла дурацкой, обстановку не разрядила. Ладно, придётся выкручиваться по-другому.
– Или связано не с работой? – неумолимо продолжил Лебедев, явно не собираясь обижаться. – Здоровье, личная жизнь?
Теперь это не дискомфорт. Медленно изнутри поднималась злость. При этом даже не потому, что так бесцеремонно расспрашивали, а потому что близки к истине. Но истина – слабости. А чужим слабости показывать нельзя.
А личная жизнь… Твою же за ногу, неужели ты подумал, что будь у меня кто-то, я бы тут с тобой в женихи-невесты играла?
Простой и логичной мысли, что речь идет не про отношения со второй половинкой, а про семью в целом, почему-то не возникло. Точнее, возникла, но с большим запозданием. Уже после того, как я ляпнула:
– Глеб, ты издеваешься?
Но хуже всего то, что во взгляде Лебедева нет ни намека на издевку. Кажется, он действительно интересуется. От этого стало не по себе. Господи! Богатый, уверенный, дорогой мужик, гендиректор «Фемиды»! Зачем оно тебе?
– И не думал, – последовал ответ.
Может, такая манера развлекаться? Станешь потом, Ксюшенька, как эта Ольга в красном платье, жертвой красивого мужчины и его невестушек. Даже не настоящих.
Решив, что не стоит больше думать ни о плохом, ни о хорошем, я максимально дипломатично сказала:
– Глеб, я очень признательна за всё, но позволь мне самой разобраться со своими делами. Поверь, спасать меня не надо, давно уже не девочка в беде.
Уж не знаю, что меня так разозлило. И ответ вышел куда грубее и резче, чем планировала.
В ответ – молчание. И тот же пронизывающий взгляд.
Вот же ж репей. Вчера об этом же тоже спрашивал! Но вроде тогда удалось отмазаться. А тут… и ведь обещал же не лезть с расспросами. Только вот… и не скажешь этого сейчас. Нельзя хамить тому, кто…
Я медленно поднялась, стараясь не совершить ни единого резкого движения.
– Спасибо за… – и запнулась. Так, а как лаконично назвать шикарный поцелуй, ужин, приятный разговор, спокойную ночь и отличный завтрак? – Спасибо за всё.
Ну, а что? Хорошая же формулировка! Подумаешь, слишком короткая. Зато очень ёмкая. И вообще, краткость – сестра таланта.
