— А тебя не удивило, что шпион Родиных вдруг предлагает пограбить союзника своих хозяев?
— Ну меня это слегка удивило, но я как-то не придала этому значения.
— А стоило бы, — вздохнул я.
— Кени, что случилось? — наконец не выдержала Ленка. — Что с тобой?
— Случилось то, что до меня, наконец, дошло кто здесь пешка, а кто игрок. Так вот, рассказываю: князю не понравилось, что Лесины начали сближаться с Родиными. Фамилия Хомских и так слишком сильна, и князю совершенно не нужно, чтобы Лесины подпали под её влияние. Не знаю, причастен ли князь к конфликту Лесиных с Багеровыми, или он просто воспользовался удобным случаем, но нас туда втащил уже князь. Через своего человека он подсказал Ивану Родину замечательный план, как наказать нас и заработать на нас вместе с Лесиными. Как это было сделано, вы знаете — они уронили акции завода Багеровых достаточно, чтобы нас заинтересовать, и мы их скупили. Дальше они предполагали заставить нас передать их Лесину практически даром. Лесин таким образом получил бы нашими стараниями примерно два миллиона, Родин получил бы моральное удовлетворение и, наверное, тоже какие-то деньги, а мы бы полностью потеряли лицо.
Но князя такой вариант не устраивал, разумеется. По его плану мы должны были победить и показательно ограбить Лесиных. Лесин бы затаил обиду на Родина за то, что тот втянул его в проигрышное дело, а сам остался в стороне. Я бы окончательно получил репутацию злобного и жадного ублюдка, с которым никто не хочет иметь дело, и мы бы оказались полностью привязаны к князю.
Мы в принципе не могли проиграть Лесиным, князь этого не позволил бы. Я сейчас вижу, что нам постоянно незаметно помогали. И право на защиту мы бы обязательно получили, если бы вдруг стали проигрывать. Дело испортил сам Лесин, который не выдержал и нанял убийц. Князю пришлось вмешаться и закончить войну, оставаться в стороне он уже не мог. Ну и немного ему игру испортили мы — у нас было что попросить у Лесиных, и мы не стали жадничать. Но заметьте — князь всё равно получил то, что хотел — у Лесина с Хомскими никакой любви уже не будет. Хотя с нами у князя не получилось, главной цели он добился, причём нашими руками. Когда-то Томил Бодров сказал, что князь всегда остаётся в прибыли, и чем дальше, тем больше я понимаю, что так оно и есть. Понимаете, он остался бы в прибыли в любом случае, что бы мы ни делали. Единственное, что его бы не устроило, это если бы мы проиграли, но я не представляю, кем нужно быть, чтобы проиграть при такой поддержке.
— Кени, так чем ты недоволен? — удивлённо спросила Ленка. — Для нас же всё хорошо кончилось?
— Я недоволен тем, что до самого последнего момента я не понимал, что происходит. Мне не нравится быть в роли пешки, и меня совсем не утешает, что Лесин с Родиным были такими же пешками. Сейчас для нас всё кончилось хорошо, но кто может сказать, когда он решит сыграть нами новую партию, и чем она для нас кончится в следующий раз? Мы слишком быстро выросли, и вполне возможно, что он захочет нас немного прижать.
— Что нам нужно делать сейчас? — спросила Зайка, которая явно осознала всю серьёзность нашего положения.
— Если использовать нас для очередной интриги будет не так просто, то он может поискать другие варианты, вместо того, чтобы пытаться втянуть нас. Мы должны вести себя очень осторожно. Никаких рискованных операций, все предложения от сотрудников внимательно анализировать. Если эти предложения хотя бы краем затрагивают другие роды или семейства, привлекать людей Кельмина для негласной проверки предлагающего. В целом держимся в тени, и всем демонстрируем, что мы мирные и хорошие.
Печально это осознавать, но я окончательно удостоверился, что таланта интригана у меня явная недостача. Возможно, родись я в нормальной дворянской семье, меня воспитывали бы по-другому, но у нашей матери искусство интриги в список обязательных предметов не входило. Впрочем, другие участники этой интриги тоже не впечатлили — я не удивлюсь, если Лесин с Родиным даже не поняли, что в этой игре они были даже не фигурами, не то что игроками. Да и я, скорее всего, так бы ничего и не понял, если бы шпион не упомянул князя. Можно жить и без интриг, но надо реально оценивать свои силы и вести себя очень осторожно. А главное — не затевать с князем никаких игр и не наступать ему на мозоли.
Глава 10
Как-то так получилось, что в нашей группе вошли в обычай регулярные посиделки в «Учёном цыплёнке». Где-то раз в полторы-две недели я приглашал всю группу, и мы проводили часа три за болтовнёй. Мы с Леной не жили в общаге, так что для нас это был единственный способ нормально пообщаться с одногруппниками, ну а для них — возможность до отвала поесть хорошей еды. С деньгами у наших крестьян всегда было напряжённо. Эти небольшие вечеринки очень благоприятно сказались на климате в группе. Психологический комфорт там, где ты проводишь бóльшую часть времени — это всегда важно, особенно для эмпата, который хорошо чувствует направленные на него отрицательные эмоции.
В этот раз к нам присоединилась Анета Тирина. Чуть ниже и сбоку правого глаза у неё красовался роскошный кровоподтёк со ссадиной, который она периодически трогала морщась.
— У вас сегодня Генрих был? — сочувственно спросила её Ленка.
— Разве не видно? — усмехнулась Анета.
— Интересно, — вспомнила вдруг Смеляна, — а он и в самом деле садист?
— Вряд ли, — ответил я. — Садизм — это же не просто сделать больно. Если я правильно понимаю, там какой-то сексуальный мотив должен присутствовать. Если бы он был садистом, то бил бы в основном девчонок. А он для каждого находит добрую плюху.
— Зачем надо прямо вот так уж? — грустно вздохнула Смеляна.
Я взял со стола круглую коробочку с зубочистками и быстрым движением кисти швырнул её прямо ей в лицо. Коробочка отскочила от мгновенно поставленной защиты и покатилась по столу.
— Вот и ответ зачем это надо, — сказал я. — Смела, у тебя уже есть шанс выжить в бою.
— Да я на самом деле не жалуюсь, — смутилась она, — просто очень уж тяжело это даётся.
— Что поделать — мы, приматы, лучше всего обучаемся, когда нас бьют по голове палкой.
Иван помрачнел. Ему боевая практика давалась тяжелее всего — со скоростью реакции у него было совсем плохо, и прилетало ему часто и помногу. Причём физиологически он вполне укладывался в средние рамки, просто привык всё делать не торопясь, и сейчас ему приходилось ломать наработанный с детства шаблон поведения. По сути, это была чуть ли не полная перестройка личности, но наш Генрих своё дело знал туго, и Иван уже начал понемногу превращаться из медлительного увальня в крепкого и резкого паренька.
— И чему можно научиться, когда тебя бьют по голове палкой? — сварливо спросил он.
— Видимо тому, что нужно взять палку самому и колотить ею кого-нибудь другого, — пожал я плечами. — Нет, ну в самом деле — вы разве не понимаете, что если бы нас так не учили, то пришлось бы самим обучаться в бою, а там необученному выжить не так просто. Меня вот, к примеру, чуть не убили на стажировке в отряде, спас только дорогой защитный амулет. Он потом раскрошился — триста гривен на ветер, но зато я выжил. После этого я совсем по-другому смотрю на наши тренировки.
