— Это неприемлемо, — немедленно возразил Матисов. — Я не собираюсь ей ничего платить.
— Вы что, решили, что я с вами торгуюсь? — поразился я, нажимая кнопку. — Мира, пригласи ко мне Лазовича, Кельмина и Жданову.
— Не вижу смысла продолжать наш разговор, — заявил Матисов, вставая.
— Я вас не держу, — пожал я плечами. — Если вам неинтересно, можете идти.
Матисов немного поразмышлял и уселся обратно на стул. Мы в молчании дожидались вызванных. Когда все собрались, я начал отдавать приказания.
— Станислав, направь две сотни на алхимическое предприятие Матисовых в Волотово. Руководство завода задержать для расследования, прочих служащих удалить. Обеспечить охрану предприятия. Антон, твоя задача — допросить всех возможно причастных и провести полное расследование инцидента. Есения, в случае если факты подтвердятся, подготовь прошение в княжескую канцелярию о наказании виновных и о введении княжеской опеки над предприятием. Впрочем, уже очевидно, что всё подтвердится, так что начинай готовить документы сейчас.
Пока я говорил, глаза Матисова постепенно округлялись, и ближе к концу он начал хватать воздух, как рыба на берегу.
— Это незаконно! — возмутился он.
— А вы ещё тот законник, оказывается. — усмехнулся я. — Советую вам, почтенный, почитать уложение «О праве и долге дворянском», особенно в части прав гербового дворянства. Я имею право самостоятельно расследовать преступления против подданных княжества, а в случае, если оно касается моих слуг, то и определять наказание. Определять в ограниченных пределах, но вам этого хватит с лихвой.
— Вы хотите остановить работу предприятия из-за такой мелочи?
— Я это мелочью не считаю, для меня это дело чести. Вы не захотели решить вопрос по-хорошему, значит, будем решать его по закону.
— Я согласен решить вопрос по-хорошему, — быстро сориентировался Матисов.
Я нажал кнопку, вызывая Миру.
— Почтенные, операция откладывается на день, — объявил я. — Мира, в срок до завтрашнего утра почтенный Пётр Матисов выплатит тебе две тысячи гривен в качестве извинения.
— Вы же говорили про тысячу! — возмутился Матисов.
— Ещё одна попытка поторговаться, почтенный, — улыбнулся я ему, — и я вспомню, что говорил про четыре тысячи.
Матисов замкнулся в мрачном молчании.
— Мира, завтра утром ты сообщаешь почтенному Станиславу, были ли выплачены деньги и если да, то сколько. Станислав, если деньги не будут выплачены или сумма окажется меньше, чем две тысячи, то начинай операцию.
— Будет сделано, господин, — откликнулся тот.
— Мира, сообщи нашему поверенному, что он будет представлять интересы ваших жильцов в вопросе расселения. Поговори с соседями, пусть они напишут доверенности — разумеется, те, кто пожелает, навязывать никому не будем. Раз уж мы оказались в это замешаны, то пусть он проследит, чтобы всё происходило должным образом и по доброму согласию. Почтенный Пётр, поскольку мы с вами пришли к соглашению, не смею вас больше задерживать. Всего хорошего!
Матисов покинул кабинет в молчании, бросив злобный взгляд на Миру. Ожидаемо выбрал слабейшего — на меня он так посмотреть не решился. Я окончательно убедился, что правильно оценил его характер.
— Вы не стали заключать договор протекции, господин? — поинтересовался Кельмин.
— Он был категорически против, и я не стал настаивать, — пожал я плечами.
— Думаете, потом он попросит сам?
— Вполне возможно, — кивнул я. — Эта история неизбежно станет известной, и многие обратят внимание, что у него нет протекции. Думаю, у него скоро прибавится проблем.
— И мы его возьмём?
— Нет, — ответил я. — Такой подопечный нам не нужен. Патологически жадный тип с очень низкими моральными устоями. Не забывай, что мы не бандиты; для нас договор протекции — это партнёрское обязательство. Проступки партнёра будут бросать тень и на нас, так что лучше проявить разборчивость. К нам должны приходить сами, и брать мы будем не каждого. И ещё прикинь, как будет происходить работа с ним — он будет юлить, обманывать, занижать прибыль. Нам придётся держать счетоводов, чтобы проверять у него каждую бумажку и постоянно ловить его за руку. Нам такой партнёр ни к чему. Ещё вопросы есть? Тогда все свободны.
Мира, однако, задержалась.
— Господин, если он заплатит, то что мне делать с этими деньгами? — нерешительно спросила она.
— Не знаю, — удивился я. — Положить в банк, наверное. Решай сама, это же твои деньги.
— Их слишком много. Одна-единственная угроза не стоит такой большой компенсации.
— Действительно, — согласно кивнул я, — такая компенсация совершенно несоразмерна твоим переживаниям. Но что было делать? Не громить же его предприятие, в самом деле. Оставался только штраф, но такой, чтобы это было действительно наказанием. Если бы я потребовал десяток гривен, он бы только посмеялся над нами. Зато теперь ему не смешно.
— А наказывать его было обязательно?
— Разумеется. Мы будем предельно жёстко отвечать на любое нападение на наших людей. Конечно, если бы он действительно ничего про это не знал, то я бы удовлетворился извинением. Ты же знаешь, что я эмпат и чувствую ложь? Так вот, я совершенно точно знаю, что тебе и остальным жильцам угрожали по его приказу, так что это никак нельзя было оставить без наказания.
— Стало быть, мне нужно переселяться в другую квартиру?
— Сначала стоит решить такой вопрос: хочешь ли ты связать свою жизнь с семьёй Арди?
— Хочу, — немедленно ответила Мира.
— Мы требуем клятвы кровью в храме Аспектов. Это на всю жизнь. Подумай.
— Мне не надо думать, господин. Я готова.
— Тогда для тебя, как и для всех других слуг семьи, будет строиться дом в нашем поместье. Но для тебя есть одна проблема — ты же незамужняя, а туда будет ограничен доступ посторонним. Можно решить вопрос с пропуском для твоего постоянного мужчины, но если ты предпочтёшь разнообразие, то тебе лучше иметь и квартиру в городе.
Мира зарделась. Для женщины, которую на постоянной основе пользовал её предыдущий начальник, она очень легко краснеет. Хотя там это скорее всего было не совсем добровольным. Или даже совсем недобровольным.
— В общем, подумай над этим, и скажи поверенному, хочешь ли ты получить другую квартиру, или предпочтёшь взять деньгами.
Глава 16
Зима наконец-то подошла к концу. Снег ещё даже не начинал таять, но солнце начало пригревать, и влажный воздух пах весной. За прошедшие полгода боевая практика стала для нас совершенно привычной неприятностью. Что-то вроде холодного осеннего дождя — ничего хорошего, но и особых эмоций не вызывает. Впрочем, жаловаться нам не стоило — мы действительно очень многому научились. Особенно это было заметно на наших крестьянах — Иван уже не выглядел неуклюжим чучелом, и даже девчонки стали сильными бойцами. Сильными не по сравнению со мной и Ленкой, конечно, но в своей деревне им уже вряд ли нашлись бы соперники.
