— Не знаю и даже не особенно хочу знать, — ответил я. — Ты, главное, у местных не спрашивай.
— Почему нельзя спрашивать?
— Да можно, просто не советую. Тебе охотно расскажут длинную унылую легенду. И дело даже не в том, что в ней не будет ни слова правды. Главное, что тебе придётся весь этот бред слушать от начала и до конца. А скорее всего, ещё и в нескольких вариантах.
Алина обернулась и с удивлённым видом посмотрела на меня.
— Кеннер, а ты точно в этих краях никогда не бывал? Как-то очень уж хорошо ты здесь ориентируешься.
Бывал, бывал, только не в этой жизни. Мир другой, а горцы те же самые.
— Что тут сложного, — пожал я плечами, — люди везде одинаковые.
Алина скептически хмыкнула, но продолжать разговор не стала. До трактира мы добрались в молчании. Я огляделся в поисках гаража для нашего транспорта.
— Девочки, — распорядился я, — мы с Алиной занесём продукты, а вы разберитесь с животными. Вон тот сарай, похоже, конюшня. Заведите их туда, и дайте конюху дирхем, чтобы он о них позаботился.
Нагруженные доверху тюками, мы едва протиснулись в дверь, и застыли, с изумлением рассматривая открывшуюся картину. На полу копошилась пара джигитов, бормоча что-то явно ругательное, а вокруг ходила до предела разозлённая Ленка. На наших глазах один из них встал на четвереньки, пытаясь подняться. Ленка тут же подскочила и от души пнула его в бок тяжёлым армейским ботинком. Джигит взвыл и рухнул обратно, суча ногами. Сидящие за столиками местные с интересом наблюдали за этими событиями, потягивая вино и оживлённо обсуждая происходящее. Сочувствия к избиваемым они явно не испытывали — в отличие от трактирщика, который держался руками за голову и взирал на это безобразие с видом приговорённого к казни.
Я бросил тюки на пол и подошёл к трактирщику.
— Почтенный, — обратился я к нему, — не подскажете, что это за юноши, которые пристают к моей жене?
Трактирщик смотрел на меня измученными глазами, совершенно не понимая, что я у него спрашиваю.
— Кто эти люди? — максимально упростил я вопрос.
— Джансух и Кудж, — наконец ответил трактирщик. — Племянники достойнейшего Хаджарата.
Всё ясно — племянники ах какого человека. Местная золотая молодёжь решила познакомиться с девушками, а горские обычаи за последнюю тысячу лет не сильно-то изменились. Женщина могла рассчитывать на какое-то уважение, только если за ней стояли достаточно уважаемые родственники. Приезжие, у которых не было братьев и дядьёв, готовых зарезать за оскорбление, по определению воспринимались как проститутки, с которыми вежливость была не обязательной.
— Дорогая, — обратился я к Ленке, — если ты закончила с этими молодыми людьми, позволь мне проводить их к выходу.
Я по очереди поднял их за шкирку и выкинул из трактира.
— Вы уже пообедали? — спросил я Ленку.
— Нет, — ответила Ленка, — мы только спустились на обед, и тут эти…
— Эй, почтенный, — обратился я к трактирщику, — где же наш обед?
Расставляя у нас на столе тарелки с шашлыком, абыстой и чуреками, трактирщик негромко сказал мне: «Хаджарат очень уважаемый человек. Очень плохой».
* * *
Достойнейший Хаджарат был в бешенстве. Впрочем, Хаджарат ещё в подростковом возрасте понял важную мысль: если хочешь управлять другими — научись сначала управлять собой. Крик, ругань, размахивание кулаками — это признак слабости. Тому, кто в гневе кричит, как сварливая женщина, уважения не заслужить никогда. Поэтому с племянниками, которые стояли перед ним, повесив головы, он разговаривал спокойно, никак не выдавая свои чувства. Племянники, однако, спокойствием дяди не обманывались.
— Двух мужчин, воинов, избила девка. Я бы этому не поверил, если бы это не видело своими глазами столько уважаемых людей. И что вы думаете делать сейчас?
— Соберём родственников, — ответил Джансух, подняв глаза. — У них всего трое парней, мы с ними легко справимся.
Кудж, который в этой паре был умным, мудро помалкивал.
— Ты дурак, — спокойно ответил дядя. — Как у моей сестры, достойной и умной женщины, мог родиться такой тупой ишак? Ответь мне, Джансух.
Джансух молчал, опустив глаза.
— Сегодня вы опозорились перед всей Нитикой. Ты хочешь опозорить нашу семью перед всей Апсны
[36]? Чтобы вся Апсны со смехом вспоминала, как наша семья собирала силы, чтобы отомстить девке, избившей наших мужчин?
Племянники чувствовали себя совсем неуютно и готовы были провалиться сквозь землю.
— И кроме того, для нас самих это может плохо кончиться, — продолжал Хаджарат. — Если урысы придут за них мстить, будет много крови. Нам этого не простят.
Хаджарат надолго замолчал, рассматривая племянников. Наконец Кудж не выдержал:
— Дядя, но что-то же надо делать. Нельзя же это просто так оставить.
— Надо, — согласился дядя, — но что-то делать надо по-умному. А не как баран, который только и умеет, что колотить лбом стену. Как ты, Джансух.
Хаджарат бросил сердитый взгляд на Джансуха и тот немедленно потупился.
— Девки-то красивые? — спросил дядя.
— Девки отличные. Молодые, наверняка ещё нетронутые, — наперебой заговорили племянники.
— Вот! Десять красивых девок. А если ещё и нетронутые, то наш покупатель скупиться не будет.
Джигиты посмотрели друг на друга и заухмылялись.
— Вы зубы-то не скальте, вам там ничего не обломится, не заслужили, — строго сказал дядя, и племянники снова затуманились.
— В общем, так, — продолжал Хаджарат. — Они взяли проводника до пещеры трёх шайтанов. Я вам дам ещё двух парней, перехватите их рядом с пещерой, есть там пара подходящих мест. Парней убейте, с ними слишком много возни. С одними девками вы справитесь, вчетвером-то, и с оружием. Через Мкана их потом и переправим, как обычно. Девок сразу ведите на наше место встречи, я передам Мкану, чтобы он прислал людей их забрать.
Хаджарат строго посмотрел на Джансуха.
— И запомни, Джансух, если ты опять на какую-нибудь девку залезешь, то я тебя евнухом сделаю. И это не шутка.
— Дядя, но хотя бы ту самую можно? — обиженно воскликнул Джансух. — За оскорбление?
— Ну ладно, но только её, и чтоб товарный вид не попортили.
Племянники радостно закивали, ухмыляясь.
Глава 20
Я не люблю горы. Слишком дикая у них красота, слишком остро там чувствуешь, насколько ничтожен человек и как суров мир за пределами привычного уютного окружения. Легко рассуждать о том, что человек есть царь природы, сидя в мягком кресле и рассматривая фотографии в журнале «Вокруг света». Но стоит увидеть горы своими глазами — равнодушные вершины, всегда укрытые облаками, склоны, на которых не могут прижиться даже лишайники, вечный лёд, чуждый всему живому, — и ты начинаешь осознавать свой истинный масштаб. И когда кто-то заявляет, что он покорил вершину, для меня это звучит смешно и жалко — как если бы таракан объявил, что он покорил холодильник.
