Субботние сайты вспыхнули разом: буквально по всем прокатилась новая волна новостей о некачественном лекарственном средстве. До сих пор это были вспышки в разных частях страны, и наконец-то официальные заявления, причем сразу по всем основным экономическим каналам. Взрыв даже запоздал. Нет, он как раз вовремя – если придется проводить открытое электронное голосование среди всех держателей простых акций, то большинство теперь выскажется за смену действующего руководства. И кредиторы рисковать не станут – на пересмотр графика выплат не пойдут. Создавалась нужная почва для какой угодно революции в правлении. Дома находиться стало невозможно, а я не представляла, куда податься.
К Рику не ездила и не звонила. Ведь и без того в общих чертах знала, что в понедельник будет решающая битва. Мне просто нечего предложить ему, чтобы остановить. Потому поехала к Стивену – мне казалось, что он, как и Дин Дойл, все еще не принял непоколебимого решения. Было уже поздно, но мне сейчас не до этикета. Стивен улыбнулся смущенно и попытался меня выпроводить:
– Я не один, Клэрис. Поговорим завтра?
Любовница? Любовник? Рик? Рик в качестве любовника? Мне без разницы. Но интуиция сначала звякнула в груди, а потом рванула во все стороны, отдаваясь в каждой клеточке. Я просто оттолкнула его и бросилась внутрь. Остановилась перед сидящим в кресле Джеком и рассмеялась.
Я после похищения застала его тут – он тогда приходил извиняться. Во второй раз… снова извиняться или ставить жучки. И кто-то успел договориться со Стивеном еще до Рика. Как раз в момент похищения и договаривался. А иначе Джек – самый большой любитель извиняться на свете. Человек, имеющий доступ буквально в любой дом и любой компьютер Кинзи, который взял на работу и долгое время прикрывал Рика, который с отцом двадцать лет… как раз после скандала с Беннетом. Почему никто не удосужился сопоставить, какие именно люди пришли в компанию сразу после смерти Майкла? Это же так очевидно, так на поверхности… И Стивену не грозило ровным счетом ничего страшного. Вполне возможно, он сам согласился на один удар по лицу, для правдоподобности.
Я устало рухнула на диван и уставилась в потолок. В голове не находилось ни одного вопроса, на который я не знала бы ответа.
Когда не о чем думать, мозг фокусируется на каких-то незначительных деталях:
– Кем ты был Майклу?
– Просто другом, белобрысая малышка, просто лучшим другом.
Джек не юлил, не скрывался – это тот самый Джек, которого я знала с раннего детства. И Рик его знал с раннего детства – наверное, точно таким же.
– А отцу кем был?
Он смотрел уверенно, не отводил взгляда – Джек не сомневался в верности своего положения. И тем не менее он пытался объяснить, словно ему было важно достучаться до меня:
– Ты и сама знаешь, Клэрис. Дрессированной обезьянкой, которой хорошо платили. Но он должен ответить. Майкла Беннета просто затравили, а во время судебного процесса травили его семью. Он не выдержал, как любой на его месте не выдержал бы. Кто-то за это должен ответить, пусть и через столько лет.
– Я верю… Я все понимаю. Только одно не укладывается в голове: почему отец просто не выкупил технологию? Ведь ему все равно пришлось потом раскошелиться.
Стивен сел рядом и просто слушал – очевидно, ему все подробности уже давно были известны.
– Раскошелиться? Он дал триста тысяч вместо трех миллионов, которые просил Майкл. И, как видишь, технология стоила намного больше трех миллионов.
Джек неопределенно махнул рукой, будто вокруг была Кинзис Киндом. Будто весь Нью-Йорк или весь мир был Кинзис Киндом. Куда ни покажи – везде только Кинзис Киндом. И это точно выглядит больше, чем три миллиона. Быть может, Майкл Беннет был слишком жаден. Быть может, никто не способен соревноваться с жадностью Роберта Кинзи. Кто-то должен ответить…
Я закрыла глаза, не в силах больше произнести ни слова. До совета директоров осталась одна ночь.
Глава 18. Ну и кто теперь за шахматной доской?
Сейчас, вот только смогу открыть глаза – встану и отправлюсь к Рику. Ведь только он может все остановить… Но взяв себя в руки, я поняла, что именно к нему идти не стоит. Еще ни один наш разговор не закончился в мою пользу. Я спокойно поговорила со Стивеном, а потом поехала домой. В голове уже зрел план, но конкретные очертания он приобрел в особняке.
В такое позднее время меня ждали в гостиной. Я со спины узнала гостя – его невозможно не узнать.
– Мистер Хольм! Какими судьбами?
Грегер обернулся, но не соизволил выдавить доброжелательной улыбки. Я перевела взгляд на родителей в ожидании объяснений. Отец на этот раз был спокоен, говорил тихо и уверенно:
– Клэрис, сядь, – я не подчинилась. Только руками развела, торопя. – Есть один выход, и ты о нем знаешь. Грегер поможет решить проблему с кредиторами, если мы вернемся к соглашению. В этом случае мы продадим лишь купленные акции. Если наши пакеты оставить нетронутыми, то ничего у этих ублюдков не выйдет – невозможно будет даже вопрос поднять о смене руководства.
Мне хотелось хохотать в полный голос – и как можно истеричнее. Даже слова подбирались с трудом:
– Я поверить не могу… Я просто не могу в это поверить! Этот человек, – я ткнула пальцем в сторону Грегера, – уже подставил нас! И вы снова идете на сделку с ним? Вместо того, чтобы сейчас вести переговоры с теми, кто еще не решился на предательство?!
– Клэрис, не кричи, – мама не вставала с кресла и на меня не смотрела. – Давайте хоть сейчас обойдемся без эмоций.
Отец, наверное, считал так же, потому что продолжал объяснять, не повышая тона:
– О ком ты говоришь, дочка? И кто из них сможет дать столько же денег, а?
Да, ни у Стивена, ни у Дина таких финансов не водилось. А я никак не могла убедить отца в том, что в данном случае верность намного важнее денежного вклада! И уже завтрашний день покажет, кто из нас ошибается.
– Так просто отдайте ему полтора процента! Зачем еще свадьба? Или речь уже идет не о полутора процентах?
Отец с матерью переглянулись, Грегер нахмурился – и я поняла ответ. Родители достопочтимому шведу все-таки не доверяли настолько, чтобы упустить акции из семьи. Он уже серьезно подмочил репутацию, когда продал долг Рику. Если же его дети будут наследниками Кинзис Киндом, то Грегер вряд ли захочет ее разрушать или отдавать чужакам. Значит, при этой гарантии ему можно дать намного больше. Раньше враждующие племена женили детей, чтобы гарантировать соблюдение мира. Тысячи лет прошли, а ничего существенно не изменилось… И я этим людям собиралась в первую очередь рассказать про Джека! В то время, пока я играла за них, они продолжали меня считать разменной монетой.
– Нет. Замуж за мистера Хольма я не выйду.
– Дочь… нам нужно решить этот вопрос до завтра!
– Пап, у тебя со слухом плохо? Я сказала – нет. Потому что не считаю правильным, потому что не хочу превратиться в Ив, потому что мне нравится совсем другой человек. Мы с ним вряд ли сможем когда-нибудь быть вместе, я не романтичная дура, но предпочитаю жить в ладу с совестью.
