– Ну что, уедем?
– Куда?
– Да хоть куда! В Швецию, например. Всю жизнь мечтала жить в Швеции.
Он тихо рассмеялся:
– Предлагаю над этим еще подумать. Ты серьезно говорила о смене названия компании?
– Что, хочешь стереть надписи Кинзи с лица земли?
– Хоть что-то мне предложи за этот глупый героизм. Кстати, если мы поженимся, то никаких двойных фамилий.
– А мы поженимся? – я подняла голову и лукаво уставилась на него.
– Не. Не думаю. Так, на всякий случай сразу предупредил. Чтобы ты не закатила потом скандал посреди какой-нибудь Швеции.
Я дотянулась и поцеловала его в губы. Надо было задать вопрос, который совсем не соответствовал настроению:
– Джека поймали?
– А он никуда и не сбегал… Я решил поставить Роберту условие – пусть отпустит Джека или я… еще не придумал что. Да, старик сильно перегнул… но ему нужна была какая-то точка в этой истории. Кажется, он ее уже поставил. Он не предполагал, что ты окажешься в машине. А когда узнал, сам не выдержал. Как думаешь, я могу ставить Роберту условия?
– Ты можешь все что угодно, – рассмеялась я. – Но только если не станешь меня обижать.
Рик скосил на меня взгляд и улыбнулся:
– Гарантировать не могу. Даже наоборот. Я сейчас запру дверь, а потом вернусь и начну тебя обижать. Ты пока устраивай ногу поудобнее, чтобы она мне не мешала.
– Слушаю и повинуюсь, господин!
***
Королевство Кинзи в привычном смысле перестала существовать, а через три года называлось официально «Королевство». Я оставила акции Стивену, потому что он нужен был компании больше, чем я. Никуда из Нью-Йорка мы так и не уехали, да нам и тут было хорошо. Рик, несмотря на высокий статус в компании, выбрал себе довольно простую должность – стал начальником системы безопасности. Про Джека, который почти сразу после происшествия переехал к сыновьям, мы больше ничего не слышали.
Роберт Кинзи не стал заметно мягче после аварии. Но когда Ив родила мальчика, то скала мгновенно превратилась в булочный мякиш. Отношения с Риком у них до сих пор напряженные. А с кем у отца хорошие отношения? Когда я рожу девочку, булочный мякиш растечется молочной лужицей – мне и этого достаточно. Только со своими внуками Роберт Кинзи не будет скалой, все остальные не дождутся приятия. Однако побывав в его шкуре, я поняла одно: он, Зевс Олимпийский, единственный в этой истории, кто не может себе позволить быть счастливым. Для него каждый день – война. Для него нет отдушины или возможности спуститься к остальным. Это и есть наказание для того, кто осмелился водрузить на себя корону.
Конец
