Командир Саарет Маткаль, подполковник Г. – его имя было засекречено, потому что исламисты сразу приговорили бы его к смерти, случись им узнать его имя – вышел из небольшого здания на одной из баз ВВС Израиля, где им ставили боевую задачу. Здесь находились их летно-подъемные средства – небольшие малогабаритные дельтапланы, которые должны были доставить часть его отряда к точкам высадки. Вертолеты – использовать на начальной стадии операции было невозможно из-за чрезвычайно высокого риска поражения ракетами.
Подполковник Г. поморщился, разогнал рукой сигаретный дымок. В его подразделении ни о каком курении не могло быть и речи – противник увидит тлеющий огонек сигареты с полутора километров, учует запах дыма даже через пару часов после того, как тут курили. Но летчики, которые с горьким смехом называли свои летательные аппараты «шарманками» – смолили вовсю, ожидая очередной, чрезвычайно опасный полет через линию фронта.
– Дани…
Подполковник увидел одного из своих офицеров, командира группы.
– Все нормально?
– Не совсем. Помнишь того парня из группы обеспечения, который полетел с нами. Ну, я рассказывал о нем.
– Помню.
– Он здесь, на базе.
– Вот как?!
– Его только что привезли из Курдистана сюда. Вместе со сбитым летчиком. Подобрал спасательный вертолет Шальдага.
– Да… я слышал.
Группу Шальдаг – ориентировали на поиск сбитого летчика. Только дела Рона Арада – сейчас и не хватало
[15]. Спецгруппа в составе восьми человек высадилась в опасной зоне. Потом – им пришлось сматывать удочки, и они едва успели это сделать, выскочив из-под самого носа наступающих турков. А теперь оказалось – что летчик жив и каким-то образом спасен.
– Он нашел каким-то образом наших парней… верней, это мои парни нашли его, он тут что-то вроде медицинского освидетельствования проходил. Теперь ему разболтали, куда мы идем, и он хочет идти с нами.
Подполковник Г. присвистнул от изумления.
– Здорово. А сам – что думаешь?
– Дани, я опасаюсь его. Он же отморозок конченый. Делает то, что ему въедет в голову в этот момент. Сигануть с летящего вертолета…
Командир группы посмотрел на своего подчиненного.
– Такие же отморозки и мы с тобой.
– Да, но мы то с тобой специально подготовлены.
– Он спас летчика. Получается, что он вместе прошел с ним двадцать километров по враждебной территории, уклоняясь от вражеских патрулей и поисковых вертолетов. Не попал под американские бомбы. Ты уверен, что смог бы так же?
Офицер пожал плечами. Ответил честно.
– Нет. Нужно везение.
– И я – нет. И не забывай – если бы он не сиганул с вертолета, ты бы остался там, в Иране. Сгорел бы в сбитом вертолете. Приведи его сюда, я поговорю с ним.
Офицер отправился в сторону ангаров…
* * *
Русский оказался примерно таким, каким подполковник Г. его и представлял. Среднего роста, ничем не приметный, явно недоедавший в последнее время – но что-то в нем было. После большой алии начала девяностых – подполковнику Г. приходилось иметь дело с русскими, в том числе и теми, которые прошли Афганистан. Они отличались от многих… в них была какая-то суровость, это были еврее – и в то же время не евреи. Многие из них не уважали ни закон, ни устав, действовали, как им вздумается – но в то же время невозможно было представить их дрогнувшими и побежавшими, они предпочитали скорее умереть. В Армии обороны Израиля – главной ценностью считается солдат, он может выдать военную тайну, попав в плен, он знает, что его обменяют на десять, на сто, на тысячу человек – но вытащат и спасут. А вот русские.. по ним можно было бить, и они держали удары до тех пор, пока от них ничего не оставалось. Иногда – подполковник находил в них пугающее сходство с исламскими фанатиками, с которыми они дрались – прежде всего, своей непреклонностью и готовностью на любые жертвы за то, во что они верили. Вот и этот – такой же…
– Как тебя звать? – спросил подполковник. Он и не подумал требовать от солдата много младше его по званию отдать ему честь, в Армии обороны Израиля до этого никому не было дела.
– Михаил. Миша.
– Ты ранен?
– Нет. Просто немного устал.
– Ты должен отправляться в госпиталь. Это нужно.
– Я не хочу в госпиталь. Я хочу освободить мою землю.
– Откуда ты знаешь?
Миша не ответил. Понятно, успели разболтать. Командир специального отряда прикинул, что к чему.
– Ты, значит, с Сектора Газа?
– Да. Я вырос там.
– Где конкретно?
– Укрепленная деревня Незарим.
Неплохо. Заманчиво близко.
– Ты помнишь местность?
– Да. Мы патрулировали тот сектор тоже. Искали ракетчиков и изображали из себя мишени.
– Говоришь по-арабски?
– Я знаю арабский с детства.
– Ты пехотинец?
– Уже нет. Прошел курс специальной подготовки. Я не знаю, как называется это подразделение, оно состоит только из русских.
Подполковник это подразделение знал.
– Почему ты не хочешь присоединиться к своим?
– Я не знаю, где они. Не знаю, какое у них задание. Но я знаю, куда идете вы.
Языки бы оторвать… Но с другой стороны – Йонатан Нетаньяху такому солдату был бы рад до соплей. У него только такие отморозки и служили, вот почему они тогда что хотели то и делали. Почему он – должен послать его подальше?
– Последний вопрос. Тебе кто-нибудь говорил, что ты псих?
Русский не улыбнулся. Как потом понял подполковник – серьезный сукин сын, истинный правоверный.
– Никак нет…
* * *
После того, как русский ушел к ангарам – к подполковнику Г. снова подошел тот самый офицер.
– Я решил его взять – коротко сказал подполковник Г. – в качестве проводника. Вторая группа переходит границу южнее Карни, пусть присоединяется к этой группе. Он жил в Незариме, знает арабский и местность. Может пригодиться. Подберите ему снаряжение, лишний комплект, думаю, найдется.
– Он тощий как смерть, вымотанный – привел последний аргумент офицер – отказался от госпитализации. Может не выдержать.
– Ничего. Поест по дороге. У нас есть колбаса?
– Есть. Не кошерная только.
– Русским на это плевать…
