– Пошел! – крикнул он и открыл автоматный огонь.
Лейтенант бросился вперед – но поскользнулся и упал у самого носа танка. Даже не поскользнулся…
Он вдруг понял, что там, впереди – несколько десятков ублюдков. Пулеметчики. Снайперы. И у каждого из них – нет никакой другой мысли, кроме одной.
ОНИ ВСЕ ХОТЯТ ЕГО УБИТЬ.
Вот так, просто. Все, что они хотят – это убить его. Каждый из них хочет убить его, израильского танкиста и тот, кто это сделает – станет героем своего народа. Его смерть – вот все что хочет каждый из них.
И как будто сам Господь Бог сказал ему – до стоящей впереди Меркавы с позывным Гур три – один он не добежит.
Лейтенант прижался к гусенице. Его трясло. Он знал, что должен пойти и посмотреть, что с теми, кто рискнул собой ради того, чтобы прикрыть его подбитый танк. Но он не мог этого сделать – его как парализовало…
Но прежде, чем кто-то кроме него осознал его трусость – произошло два события, каждое из которых кардинально изменило ситуацию.
Ракеты – два и семьдесят пять дюйма, пущенные откуда-то с тыла –пролетели прямо над ними и взорвались где-то впереди, хорошо взорвались, с дымом и пламенем. Ракет было много – он знал, что новые модификации содержат в полтора раза больше готовых поражающих элементов, чем старые и каждая из них – почти что его флашет. Почти одновременно с этим – в танке, к которому он должен был бежать, открылся кормовой люк и из него вывалился человек, именно вывалился на землю, теряя последние силы. Следом – выскочил, уже на ноги – еще кто-то, упал у гусениц, открыл огонь…
Вертолет продолжал обстрел…
Лейтенант выстрелил, чтобы привлечь внимание. Замахал рукой – идите сюда…
Вылез еще кто-то – слава Богу, значит, как минимум двое на ногах…
Под прикрытием стрелка – один из выживших в танке три один потащил ко второму танку того, кто вывалился из танка первым. Дотащил. Лейтенант узнал его – невысокий, задиристый паренек, он родился уже в Израиле, а родители – откуда-то из республик бывшего СССР. Прямо на лице – рана, как от осколка, но кровь не течет – видимо, горячим…
– Что с ним?!
– Дело дрянь! Нас подорвали фугасом!
– Фугасом?!
– Подобрались вплотную! Смертник! Где колонна!?
– А черт ее знает!
Колонны не было. Они были одни.
– Лейтенант Шимон мертв! Он в танке! Надо его вытащить!
– А это кто?! С автоматом!
– Это Бени! Наш наводчик!
– У нас один раненый! Прикроешь меня?!
Лейтенанту было стыдно за минутную слабость. Стыд просто жег его изнутри – и чтобы компенсировать, чтобы затушить его – он был готов в полный рост идти на пулеметные позиции.
Но парнишка мотнул головой.
– Не надо. Это мой лейтенант. Прикрой!
Лейтенант сменил магазин. Замахал рукой, чтобы Ари сделал то же самое.
– Иди!
Сектор Газа, центральная часть города Газа. На подступах Кэмп-Джабалия. Ночь на 24 июля 2014 года
– Твою же мать… – обессилено выругался сапер и бросил пульт.
– Что?! – заорал давно оглушенный командир.
– Робот уничтожен. Я ничего не вижу. Впереди до черта гранатометчиков, простреливается все…
Спецназовцы – пользуясь минуткой затишья – пока робот проводил впереди разведку, набивали магазины патронами. В реальном бою – никто не стреляет бесконечно как в кино или компьютерной игре, бой идет волнами. В магазинах – находится только четвертая часть боезапаса или даже меньше, остальное – пачками в рюкзаке. Поэтому – приходится пользоваться каждой свободной минуткой, чтобы перезарядиться. Давно сбитыми и ничего не чувствующими пальцами заталкиваешь в магазин патрон за патроном и стараешься ни о чем не думать. Совсем ни о чем.
В углу – радист надрывался, вызывая позывные Гура – такие позывные были у танков, попавших в самое пекло и оказавшихся в окружении. Ни один из позывных не отвечал.
– Ну?
– Ни хрена.
Радист смертельно устал, как и все – но продолжал долбить.
– Да нет там ни хрена! – взорвался один из разведчиков – нас просто бросили сюда, чтобы пробить проход. Им, наверное, давно головы отрезали…
Сольное выступление прерывается звуком удара.
– Заткнись.
Всем понятно, что это косяк. Израильтяне не бросают своих – ни мертвых, ни тем более живых. Ради того, чтобы собрать разорванного на куски фугасом бойца – могут бросить роту биться несколько часов в полном окружении. Ради того, чтобы освободить одного – из тюрем могут выпустить тысячу. Никто не смеет утверждать, что это неправильно, потому что может прийти день и час – когда спасать придется тебя.
Командир Яэля отполз от пролома.
– Надо подорвать стену. Там можно продвинуться дальше.
– А если вся эта халабуда грохнется на нас же?
– Другого выхода нет. Через улицу – не пройти.
В дыму пожаров, в раскаленном даже ночью воздухе –плывет гнусавое завывание муллы – ублюдки сразу в нескольких местах врубили магнитофоны на полную громкость. На всех частотах открытой связи – все диалекты арабского, африкаанс, сухахили, сомалика, чеченский, дагестанский, черкесский. Кажется, что ворота ада отворились – и зло хлынуло в мир. Кого тут только нет…
– Готово… – доложил один из саперов.
– Так… отходим. Всем отойти.
– Отошли. Кто-то – от непривычки сжался, проглотил комок. Кто-то – даже сигаретку прикурил…
– Взрываю.
Хлопок. Дым, пыль. И словно отвечая одиночному хлопку – где-то впереди, с оглушительной слитностью рвутся поставленные на воздушный подрыв снаряды. Дрожит земля, содрогается воздух.
Решение возникает у всех одинаковое – шанс! Пока идет артобстрел – боевики без лишней нужды не высовываются.
– Дым! Дым и вперед!
Под веселое шипение шашек – дым еще не успел застелить пеленой всю улицу – они несутся через улицу к следующему, подходящему для временного опорного пункта зданию. Впереди – рвутся тяжелые снаряды, после каждого удара вздрагивает земля. Обычно – артиллерийские удары по городам, по городской застройке запрещены за исключением точечных. Очевидно – озверев от потерь и отсутствия результатов, командование решило воевать по-настоящему.
Под сапогами хрустит кирпичная крошка и битый бетон. Все вваливаются в проломы, на мины не проверяют – мин здесь нет. Просто не успели заминировать…
– Чисто! Пошли!
Дом – наверное, каждый дом здесь – наполовину разрушен, всего три этажа – но теперь это сплошная развалина как в Бейруте. Непонятно даже, что это такое, что вообще здесь было, для чего это строилось. Школа, что ли…
