Головная Меркава стояла, окутанная дымом и кажется, горела… непонятно, что произошло с ней – но она горела. Вторая Меркава – стояла чуть дальше и прочесывала из пулеметов зеленку и канавы. У первой Меркавы – кто-то суетился…
Саша, Саша… Нарвался все таки.
Родился, учился, мечтал
[60] … Как же все надоело…
– Медленно вперед. Сами, смотри за деревней.
– Есть…
Меркава покатилась вперед, капитан занял место за пулеметом. В любой момент – могло случиться еще что-то.
По ним из деревни сразу их двух точек сделали пуск какой-то дряни… но капитан по характеру полета определил, что это не противотанковые снаряды. Дрянь, которую клепают на египетских заводах, ракетницы под неуправляемую ракету сто семь миллиметров. Летающее ведро со взрывчаткой. Опасно – только если в городе в борт, почти в упор…
Самуил выстрелил из орудия. Капитан добавил из пулемета, хотя на таком расстоянии пулемет – мертвому припарка.
Меркаву качнуло – они выбрались на дорогу…
Абрамович был еще жив, хотя и в крови, кровь текла из ушей из носа, ноги были сломаны. Механик – водитель был уже мертв. Лейтенант хотел что-то сказать, но не смог.
– Медэвак! Где медэвак!?
– Уже вызвали, капитан… – Ури, их внештатный санитар возился с ранеными, танки образовали защитный периметр – уже вызвали вертолет.
– Как? – спросил капитан стоящего рядом Кова.
– Я не видел ничего, дым и пыль – на вытянутую руку не было видно. От выстрела ПТРК он ушел. Смертник, больше некому…
Смертник. Что они могут сделать с ублюдками, которые готовы погибнуть, только чтобы убить и их тоже. И неважно – нападают они или защищаются. Просто их больше. Их настолько больше, что они могут пожертвовать ребенком. Двумя детьми. Десятью детьми. Сотней детей. А они, израильтяне – не могут пожертвовать ни одним ребенком. Даже таким большим и глупым, как лейтенант Абрамович.
– Дотянут до эвакуации?
– Думаю, да… – ответил Ури – шок, тяжелые контузии, переломы.
– Что там было?
– Сильный взрыв. Очень сильный. Прямо под днищем.
И в самом деле – смертник.
Из танка – высунулся Самуил.
– Ари! Иди, глянь!
Капитан вернулся в свой танк. И увидел на экране монитора переправу…
* * *
– Махаон, я главный Левита, главный Левита. Мне некогда нахрен ждать связи, принимайте. Примерно в пятнадцати километрах от Исмаилии вверх по течению Суэца наведена крупная переправа, по ней переправляется бронетехника противника. У меня потери, два один выведен из строя, один убитый. Принял решение выдвигаться и захватить переправу! Вместе со мной следуют танки моей роты, танки второй роты оставлены прикрывать танк два один.
– Главный Левита, ожидайте связи…
– Махаон, мне некогда ждать связи, твою мать! Пусть поднимают авиацию, вертолеты… все что есть! И бросают на переправу…
– Контакт! Танки противника с фронта! – закричал Самуил.
– Боеконтакт! Конец связи!
Ударила пушка…
– Левит главный – Левитам первой роты – атака, атака, атака! Маневрирование индивидуальное – вперед!
* * *
Последующие полчаса – запомнились капитану на всю жизнь…
Они атаковали не успевшую толком развернуться египетскую танковую часть. Этот бой был против всех правил, какие только возможны. Дело в том, что встречный бой танка с другими танками – в современном искусстве танкового боя считается ошибкой командира. Танки должны уничтожаться при помощи авиации – самолетов и специализированных боевых вертолетов с ПТУРами. Допустимы так же и танковые засады, когда танковая часть встречает наступающего противника из засады, с заранее оборудованных позиций. Тяжелые потери, которые понесли сирийские танковые части при атаке израильских позиций – как раз и объяснялись тем, что они атаковали сходу оборудованные, не подавленные артиллерией позиции израильтян. Когда израильтяне пошли в наступление на Ливан – что в первый, что во второй раз – плохо пришлось уже им, потому что им пришлось атаковать укрепленные позиции врага. Во вторую ливанскую войну – в одном бою у израильтян подбили четырнадцать танков и бронемашин – одними ПТУРами и в одном месте. Не исключено, что отказ американцев от захвата Ирака в девяносто первом связан не с политическими соображениями – а с результатами танкового боя у Истинг-73. Так что – атака в лоб превосходящие силы противника – могла стоить командиру погон, если до этого она не стоила ему жизни.
Но сейчас – захватить неповрежденную египетскую переправу через канал было важнее.
Полчаса – израильские танки упорно шли вперед. Египтяне не успели развернуться в боевой порядок, недостаточно опытные экипажи мешали друг другу, танки сталкивались друг с другом, горящие – мешали еще действующим. Но зато – ни та, ни другая сторона практически не имела шансов промахнуться, атаковали в лоб, видимость была прекрасная. Осыпаемые вражескими снарядами как градом, израильские танки шли вперед, каждое попадание отзывалось содроганием всего танка и глухим, мощным ударом. И та и другая сторона подставляла под огонь свою мощную, лобовую броню, вопрос был в точности попаданий и возможности попасть в уязвимые места. Превосходство израильтян в приборах наблюдения и прицеливания – вполне компенсировалось численным превосходством египтян. Больше десяти танков, в том числе Абрамсы, другие бронемашины, солдаты с РПГ – а их было видимо – невидимо…
Свет в танке давно погас, половина приборов не действовала. Разбило прицел наводчика, теперь Сами ориентировался по наводкам командира. Вышел из строя небольшой электрический конвейер, подающий снаряды, заряжающий, злой как черт – метал в орудие снаряд за снарядом, они выстрелили уже столько, что орудие могло взорваться и погубить их всех. Температура в танке была не меньше пятидесяти градусов по Цельсию, кондиционер не работал. Дышать было нечем, поэтому – они приняли меры как при поражении химическим оружием – только так можно было дышать. От выстрелов орудия шумело в голове, никто уже не отмечал попадания. Горело со всех сторон, легкие египетские бронетранспортеры при попадании разрывало на части. Все ждали только одного – когда откажет двигатель – тогда их расстреляют в упор.
Потом – танк качнуло и повело вниз, механик – водитель едва успел его остановить. Они были на берегу Суэцкого канала, облицованного бетонными плитами – а совсем рядом, буквально в сотне метров – была переправа. Советская механизированная переправа, в полный рост, понтонная, способная выдержать танк.
– Дошли! – сказал кто-то…
Капитан какое-то время пытался отдышаться. Потом – взял трофейный АКМС, полез наружу…
