— А тебе сегодня в приемку не надо?
— Хочешь сплавить подальше, Панда? Кончилась приемка, теперь распределять будут, не до студентоты.
— Нет, думала, обойдешься ты пустым рисом или еще чего-нибудь сделать. — Фыркнула Юлга.
— О, бедный голодный студент умирает от голода, потому что он очень голодный и не завтракал! — Варт распластался по дивану, картинно положив ладонь на лоб и полуприкрыв глаза.
Потом резко открыл один и вытянул вперед руки, скрючив пальцы:
— Спасай, пока голод еще не взял меня под контроль!
Юлга невольно улыбнулась. Вообще в ходячих, как и в других творениях сорвавшихся некромантов, злобно скалящихся со страниц жутких сказок, не было ничего смешного. Сложно смеяться над кем-то, кто пожирает людей, даже если у него презабавнейшая походка. Начитавшись про них в детстве, Юлга немало ночей провела, укрывшись одеялом с головой. Но Варт как-то ухитрялся делать страшное смешным, даже без этой своей эмпатии.
— Рис готов и его много. Сам положишь, сколько тебе надо. Ярт уехал?
— Не вернулся еще.
— То есть? — Не поняла Юлга, — Он же нас домой вез.
Они уже были на кухне, Юлга ополаскивала нож.
— По пути в больницу. У него экзамены на десятый месяц, он там днюет и ночует. И… мама там же.
Это было замечательное утро. За окном ярко светило солнце, щебетали птицы. Где-то далеко перекликались тонкими голосами чьи-то дети, если не вслушиваться, то было в этой перекличке что-то уютное. Ветка яблони скребла по стене дома совсем рядом с окном кухни, и на ней уже были яблоки: еще кислые, конечно, но вполне съедобные. Юлга не удержалась, попробовала, пока готовила.
Было.
Пока Варт не вспомнил про Талину.
Тишина давила, где-то на грани слышимости истошно жужжала муха. Подул ветер и яблоня зашелестела, как Юлге показалось — грозно и неодобрительно. Захотелось съежиться, спрятаться, исчезнуть…
Откуда вообще взялось это ощущение вины?
— Что ты там говорил про некромантскую ауру? — Подозрительно спросила Юлга.
— А?
— Зеленый бегемот.
Да, идея была глупая и неуклюжая, но почему бы не попробовать? Варт отреагировал просто идеально, именно так, как от него и ожидалось. Он заинтересовался.
— Что?!
— Знаешь считалочку? Два-четыре-три-пятнадцать…
— Панда, ты чего?
Юлга подняла указательный палец вверх.
— Тс-с-с!
И прислушалась. Муха заткнулась, а в шелесте яблони больше ничего не слышалось, кроме, собственно, шелеста.
— Когда я ем — я глух и нем! — Выдала она нравоучительное и вышла из кухни.
Главное было, чтобы он не вспомнил, о чем был разговор. Наверное, стоит Варта отвлечь… но как? Да если он догадается, что она его отвлекает, то… то что? Юлга не знала, как он отреагирует.
Юлга вообще Варта не знала. То есть знала, но всего три дня — это если сложить огрызки-хвостики сегодняшнего утра и ее первого вечера здесь.
На самом деле разумнее всего, а Юлга всегда предпочитала поступать разумно, было бы просто уйти смотреть Тьен, а Варта оставить здесь наедине с учебником права. У них с учебником есть, о чем пообщаться. Но Селия невольно передала Юлге главный страх человека ведомства: создать проблемы собственными руками, просто недоглядев.
Юлга отлично понимала, что Варт не самый адекватный представитель человечества. Да боги, разве чистый эмпат вообще может быть адекватом? Они, как правило, погибают еще в детстве или в юности, попав под чужой поток суицидальных настроений, будучи не в состоянии отделить их от своих — это в лучшем случае. А от Варта так и тянет виной. Как там Ярт говорил? Юлга вспомнила, как искривились его губы: «А ты думала, тут только я срываюсь?»
А с другой стороны, разве она не от этого бежала? Не от дурной привычки Селии брать ответственность за чужие жизни, полностью забывая про свою?
Но…
Ей же не удалось убежать. Документы лежат в ТГВУ, и сейчас решается вопрос на какой факультет их Круг распределят. А если учесть, что в ТГВУ очень ценится преемственность поколений…
Из кухни снова повеяло виной и Юлга решила: да к черту все, разве она не может просто помочь другу? Это же ничего ей не будет стоить. Наоборот, она даже развлечется.
Она глубоко вздохнула, растянула губы в улыбке и шагнула на кухню. Протянула как можно жизнерадостнее:
— Ва-а-арт! Варт! Слушай, а пока время есть, Тьен покажешь?
— Угу.
— Ура! — Юлга подпрыгнула, — Пойду, накрашусь!
Варт воззрился на нее с немалым удивлением. Юлга потупилась. Да, сегодня с утра она немножко перестаралась с пудрой, вон, даже Варт заметил.
— Ну, столица же… не могу же я в домашнем? А ты пока посуду помой.
И унеслась наверх как можно быстрее, пока Варт не очухался и не возмутился: посуды скопилась огромная гора, еще с прошлого завтрака.
Вдохновленная, она управилась всего за пятнадцать минут, а потом просто сидела на диване, читала Вартов учебник по праву и делала там пометки карандашиком. Все равно же когда-нибудь учить придется. Юлга так увлеклась, что голос Варта застал ее врасплох.
— Я с тобой в таком виде никуда не пойду.
Варт скрестил руки на груди и задрал подбородок повыше: воплощение непоколебимости. Статуя. Камень. Кремень.
Юлга осмотрела свою вполне приличную юбку до щиколотки — Майя вчера была в шортах, значит в Тьене ходят в юбках и покороче. Коснулась длинного рукава, подтянула перчатки.
Может, в Тьене не ходят босыми?
— Ну… Если нужно, я за туфлями схожу, но когда я ногами чувствую землю мне… ну, не знаю… комфортнее как-то? — Робко предложила она.
Юлга как-то уже и забыла, что вся эта кутерьма с осмотром достопримечательностей затевалась, чтобы отвлечь Варта. Теперь ей самой было интересно, и она ждала прогулки с нетерпением. Как будто вернулось чувство, с которым Юлга ехала на поезде через пригороды Тьена.
Тогда она с восхищением рассматривала расписанные баллончиками бетонные заборы, которые нескончаемой пестрой лентой тянулись вдоль железной дороги: некоторые рисунки и надписи были неприличные, некоторые глупые, были корявые и сделанные тяп-ляп, но были вещи абсолютно восхитительные. Рисунки наслаивались на надписи, надписи на рисунки, и не было ни единого серого зазора, а поезд ехал слишком быстро, чтобы можно было разглядеть хорошенько хоть что-нибудь... Однако все вместе это складывалось в единую картину, нескончаемую, яркую, почти живую, и Юлга была совершенно очарована этим зрелищем.
А потом удобные гладкие заборы кончились, пошли заборы из плит другой формы, не гладких, а квадратно-ребристых, на которые лента попыталась было перекинуться, но, увы, безуспешно. Изредка там появлялись обрывки рисунков, клочки каких-то букв — но это было скорее случайным исключением, и ничего действительно красивого Юлга не заметила, так что на вокзал она приехала уже разочарованной Тьеном и жизнью.
