Детская вера в то, что с ней-то, с Лиль, ничего не произойдет, подводила ее второй раз. В первый раз Лиль прозевала собственную руку и сердце. Во второй не обратила внимания на тревожные звоночки и чуть не попалась грабителю.
То есть грабительнице.
Начиналось все безобидно. Лиль возвращалась от Канги. Одна: мама задержалась у малышки подольше.
За ней увязалась какая-то хвостатая тень. Лицо было сложно разглядеть, фигуру тоже. Стоило обернуться, как та пряталась за угол — только хвост и торчал. И даже его было не рассмотреть толком. Все время что-то отвлекало.
Лиль и не обратила бы на нее внимания, если бы не ощущение злобного взгляда, уткнувшегося ей в затылок, как дуло пистолета. Но это чувство она списала на паранойю: ну что может случиться почти в центре города? Пусть улица и пустынна, но совсем рядом люди.
У каждого второго хвостатого после подросткового кризиса появлялся дар исчезать, растворяться в сумерках, прятаться в тенях, отводить людям глаза… В сущности, одна и та же цель — формальная невидимость — достигалась разными способами. Иногда те, кому глаза отводили, начинали нервничать. Вполне нормальная реакция.
Лиль как-то размышляла об этом и решила, что, наверное, и особого дара-то у этих хвостатых нет, так, что-то слабенькое. Потому что это должно быть довольно просто — прятаться на самом видном месте, когда люди и сами не хотят тебя замечать.
Когда тень внезапно вырвалась вперед и преградила ей путь, Лиль решила, что сейчас у нее попросят мелочи. На проезд, на хлеб, на молоко — мало ли предлогов собрать милостыню? Она даже сунула руку в карман пальто, нашаривая оставшуюся от покупки кофе сдачу. Кофейный автомат утром оказался слишком уж щедр на монеты, Лиль все-таки надеялась, что часть ей выдадут купюрами и теперь была даже рада, что сможет освободить карманы от лишнего груза.
Тень вцепилась в ее запястье.
— Дай! — Сказала она требовательно.
Голос был женский… или, скорее, девчачий, иначе Лиль не смогла бы определить пола этого комка тряпья.
Она еще заметила, что у этого существа мохнатые… скорее лапы, чем руки. С удивительно чистыми для побродяжки когтями.
В минуты испуга запоминаешь почему-то только всякие малозначительные вещи; а Лиль очень испугалась. Она поспешно зачерпнула содержимое кармана и протянула тени полную горсть, не считая. Кроме монет там оказалась пара булавок, гвоздь и донорский значок.
Монеты тень сунула за щеку, значок долго разглядывала, а потом отбросила куда-то в сторону («Жалко», — подумала Лиль, все-таки это был ее первый значок с такого мероприятия, пусть их и раздавали бесплатно) и Лиль услышала, как тот ударился об асфальт.
Гвоздь тень вниманием не удостоила, он так и остался лежать на раскрытой ладони. Лиль замутило.
От тени жутко воняло падалью, потом и тем кисловатым запахом, которым обычно благоухают помойки.
Лиль отступила на несколько шагов, просто чтобы получить возможность дышать. Бежать было бесполезно: очевидно, что застрявшая в трансформации зверозычка нагонит ее в два счета. К тому же оставалась надежда, что все получится разрешить мирно.
Вот-вот из-за угла вынырнут представители Ведомства и заберут эту сумасшедшую куда подальше. Может, извинятся перед Лиль за беспокойство.
Или вот гвоздь. Как он оказался в кармане? Лиль не помнила. Вдруг это защитный артефакт из тех, что сами выбирают хозяев? Тень нападет, а ее раз! Приложит силовым полем…
Тень возмущенно застрекотала.
— Дай-дай-дай! — Затопала ногами в безразмерных валенках,(«Не самая подходящая обувь для осени», — машинально отметила про себя Лиль) все громче и громче, гулко, — Дай-дай-дай-дай-дай!
Кажется, никто больше этого не слышал, такой вот приватный вопль на двоих. Ни в одном окне не колыхнулось занавески. Никто не вышел из дома, никто не…
Нет артефакта, нет человека Ведомства, даже случайного свидетеля не видно… никто не спасет. Можно снова попытаться дать тени то, что она хочет, но что? Можно вывернуть карманы, но если там нет нужного? Если подобный жест только раззадорит эту крикливую вонючку?
Что же ей нужно? Так просто и не угадать.
— Дай-дай-дай! — Продолжала тень, и требовательный тон мало-помалу превращался в обиженный.
Казалось, тварь вот-вот заплачет. А, нет, не дождешься! Лиль смотрела зачарованно, как разъяренно подняты уши, хлещет по асфальту длинный хвост, весь в комьях грязи. Она видела бесконечное множество деталей, которые невозможно было собрать в один облик.
Неведома зверюшка, одним словом: она вся была как конструктор, сплошные особые приметы. Будет, что сказать следователям, но вряд ли хоть кто-нибудь будет пойман по такому описанию.
Если после встречи с разъяренной сумасшедшей Лиль вообще сможет что-то рассказать.
Сцена получилась как из дешевого ужастика: вот тень протягивает лапу, этак требовательно, ни капли просьбы нет в этом жесте, и неправдоподобно-чистые когти удлиняются, удлиняются, удлиняются. А из капризно изогнутого рта лезут… что? Резцы?
Не клыки?
Верхние и нижние, по два центральных из каждого ряда, здоровая желтоватая кость с острыми краями. Прогрызть можно что угодно.
Человек мягче дерева.
Тут Лиль не выдержала. Она использовала дар, для того, чтобы ударить… неправильно, нельзя так, за такое и привлечь могут, но у нее не было выбора.
Любой бы сказал, что это самозащита.
Гвоздь сорвался с ладони и впился твари в запястье. Та заверещала, баюкая лапу, переступила с ноги на ногу и прыгнула… С перепугу Лиль смогла вздыбить асфальт, выстроив защитную преграду. С той стороны взвизгнули и тут же закашлялись: это Лиль вспомнила о монетах за щекой…
Лиль не стала смотреть, что случилось. Она могла бы убить, просто загнав предательский кусочек металла твари в гортань, глубже, еще глубже, так, чтобы никак не получилось выкашлять, и она боялась, что после следующего прыжка испугается достаточно, чтобы это сделать.
Она побежала, не разбирая пути.
Спаслась. Хоть что-то она смогла. Это… утешало. Хоть как-то.
Потому что…
Потому что в ведомственном участке в эту историю не поверили.
Нет, у нее приняли заявление, напоили чаем, и вообще были очень любезны. Даже не стали выставлять счет за испорченную дорогу. Помогли справиться с откатом, предоставив сахарницу в полное ее распоряжение.
Но Лиль поняла по их слегка смущенным улыбкам, по переглядкам, по растерянному пожиманию плечами, по вопросам вроде «а когда был подростковый кризис?» что это приняли за глюк. У нее даже взяли анализ на алкоголь в крови.
Мол, не было в Тьмаверсте неучтенной хвостатой сумасшедшей нищенки, и быть не могло. Ни одной жалобы до сих пор не поступало. Все опасные давно сидят в Учреждениях, с самого детства под строгим надзором. Никаких побегов в этом квартале не было, да и в этом году тоже. Тьмаверст — тихий городок, тут такого просто не может случиться.
