И ему так отчаянно не хотелось идти в школу, прятаться за партой, как за щитом, старательно избегать взглядов Данги и компании, отвечать на расспросы про фингал… Ему так надоело отвечать про повязку; все почти улеглось, и снова…
Поэтому он развернулся и пошел обратно. Не домой, конечно.
Но и не в школу. К реке.
Первый раз в своей жизни Умарс сознательно решил прогулять школу.
Бинка — вздорная девчонка, глупая. Взрывная. Сила есть — ума не надо, это про нее.
Данга ничего не боялся. Не боялся грозы, не боялся собак, не боялся пауков, даже самых страшных на свете существ не боялся — людей.
Но когда Бинка взмахнула ногой — балетное па, впечатляющая растяжка, а Умарс не успел увернуться, закрыться, даже понять ничего не успел, Данга испугался. Не чего-то. За.
За Бинку. За Умарса.
Не рассчитай Бинка удар, могло кончиться куда хуже. Умарс отделался царапиной. Везунчик: Бинка на спор проламывала на стройке бетонные плиты, что уж говорить о хлипком черепе подростка.
Первым делом Данга отправил Умарса подальше.
Потом отослал всю мелюзгу: остались Бинка и Буур, зачинщики сегодняшнего спектакля.
— Совсем дебилы, а? — Рявкнул он, — У него брат — адвокат, мамка председатель родкомитета, отец такими деньжищами рулит… Твой папашка, Буур, будет платить, чтоб тебя отмазать, а Пашт будет платить, чтобы наоборот. Как думаешь, у кого — больше?! Решил померяться?!
— Я не думала… — растерянно пробормотала Бинка, — ну что могло случиться, я же знаю свой удар…
— А если бы он споткнулся и вперед полетел? А если бы уклонился неудачно? — Данга обнаружил, что вот-вот сорвется на визг, а этого делать было никак нельзя, так что он понизил голос до угрожающего полушепота, — Бинка, белочка ты наша, тебя-то вообще никто не будет отмазывать. Твои на поездку на море наскрести не могут — что Пашты, что Нут раздавят вас и не заметят. — Он обернулся к Медведю, — ты нас всех подставить захотел, а?
— Это был просто спор, — сказал Нут настолько беззаботно, что Данга вдруг понял: хотел.
И прекращать это надо сейчас, пока Данга еще уверен в своей силе. Пока Бинка с ее мощными ногами и сильными руками — такая же жертва манипуляций, как Умарс.
— Мне безголовые не нужны, — сказал он тихо, — уходи.
Буур улыбнулся во все клыки.
У Буура все было под контролем.
Может, и правда — генетическая память предков помогает побеждать в таких битвах? Может, Медведи созданы, чтобы брать в свои лапы власть, и Данга все это время правил песочницей с его позволения?
Ну нет, нельзя верить в беззаботность этой улыбки. Ведь и сам Данга сейчас буквально сияет, как ангелочек, сидящий у ног несравненной Живицы.
Тот, кто первый поверит чужой улыбке — проиграл.
— Боюсь, никто не последует за истеричкой, Данга. Думаешь, никто не заметил? Ты боишься крови. Ты не забираешь все деньги. Ты мягкосердечный, как и всякая Жаба. Сердце-желе, вместо костей — хрящ. Да тебя легко раздавить велосипедом!
Кто первый ударит — тоже проиграл. Потому что тогда вмешается Бинка и встанет на защиту: вот она, рыжая дурочка, губешки облизывает, глазками бегает… Худая, высокая, но еще совсем плоская, как доска, и мозги детские. Мускулы — и те скрыты курткой, нет ничего обманчивее девичьей хрупкости.
Данга-Буур, Данга-Буур: кого ты любишь больше?
Хрупкого и прекрасного Дангу, возможно, чуть-чуть холодноватого и порядком отдалившегося от тебя за последний год, или Буура, увальня, рубаху-парня, всегда покупающего ребятам газировку за свой счет?
Данга вдруг понял, что выбор-то не так прост и очевиден, как можно подумать. Пусть только попробует предпочесть Буура! Уроет дуру!
— Зато я друзей не подставляю, Буур, — тут, главное, не ляпнуть, какая же Бинка дура, — не рассекаю бровей сынульке Паштов чужими ногами. — дура, дура, дура! — Если у меня есть счеты, у меня есть кулаки.
— То-то ты злого гения корчил, — хохотнул Буур.
— Потому что я мог бы замять, если что, — как нельзя увереннее сказал Данга, — у меня есть знакомства: мой брат дружит с его братом. Я взял на себя ответственность за твою, Буур, лажу, потому что не хочу, чтобы с Бинкой что-то случилось. Каждый из нас делал глупости.
На самом деле он просто спасал Умарса, но это тайна, которую он унесет в могилу. Да, котенок ничем не заслужил такого удара: но по мнению стаи ты заслуживаешь всего, что позволяешь с собой сделать. Дангу и так считали излишне сентиментальным вожаком, но молчали: любили за справедливость.
— Но выгоняешь ты меня?
— Потому что только ты оказался способен на подлость. Хочешь стать главным? Брось мне вызов. Но ты ж не сможешь, косолапый. Бинка свидетель.
Еще год назад Данга сделал Буура в честном бою. Но тогда Буур был совсем не такой, как сейчас — костлявый, не до конца переломавшийся подросток, он не мог даже толком выпустить когти, и в результате договорились обходиться без трансформации, чтобы не дать Данге мнимого преимущества.
Сейчас так не выйдет.
Буур набрал вес, вытянулся и подружился с медведем внутри себя. Очевидно, что если дело дойдет до трансформации, Данге не жить, или, хотя бы, не жить красавчиком, но у Буура должно быть достаточно сторонников, всех этих волчат, телят и прочих, пусть не открыто, но все же недолюбливавших вожака-Жаба, чтобы стая закрыла глаза на очевидное.
Но у Данги не было выбора. Либо блефовать — либо сейчас же встать на место Умарса и покорно выворачивать кошелек.
Буур переступил с ноги на ногу. Простое движение, никакой угрозы — но Бинка моментально оказалась рядом с Дангой, касаясь костлявым плечом его плеча.
Данга с трудом удержался от вздоха облегчения. Ну, хоть что-то.
Может, и не дура. Все делают глупости… Бинка вечно пытается доказать всем, что она — единственная девчонка в их мужской стае, — сильнее всех мальчишек вместе взятых. Ее так легко взять на слабо… это все знают.
И Буур.
И она сама.
Раскаялась уже, наверное. Она тоже не любила лишней крови. Ее учитель вечно вбивал ей истины про силу и ее использование. Просто спор — спор он всегда сильнее, пока разок не нарвешься…
— Решай, — сказала она сухо, — либо уходишь, либо бросаешь вызов вожаку. Ты знаешь правила.
— Влюбилась, что ли? — Буур покрутил пальцем у виска, — Тоже мне, защитница слабых и…
Раскрытая ладонь оказалась в миллиметре от его курносого носа и без того чуть свернутого набок. Буур сглотнул.
— Продолжай, — предложила Бинка, — я жду.
Да уж, если раньше и был какой-то шанс, что Бинка переметнется на сторону Буура, то теперь он растворился, как мираж в пустыне. Бинка терпеть не могла, когда к ней относились как к девчонке. Слово «влюбилась» превращало ее в фурию. Она не может влюбиться! Мальчишки ей нужны, чтобы их бить! И так далее.
