— Правда. — Согласился Данга.
Адреналин потихоньку кончался, и он уже ощущал все прелести мокрой одежды на холодном осеннем ветру. В кроссовках противно хлюпало.
— Могу что угодно.
— Ага.
Буур обиженно сопел. Не разревелся он только потому, что Бинка смотрела, это точно.
— Я распускаю вашу окосову стаю.
Данга опешил.
— Что?
— Распускаю стаю. — Твердо повторил Умарс.
Данга уронил бинт. Он подумал, что сейчас сам на него набросится, сам! Рванул. Бинка повисла на руках, повалила, встала между.
— Он имеет право, — тихо сказала она, — ты же помнишь правила.
«У меня стадо!» — хотел сказать Данга.
«Поодиночке они не выживут!» — хотел добавить.
— Урод, — сказал.
Безразлично. Устал очень. Сгорбился на песке.
— Делай что хочешь. — сказал.
Умарс отодвинул Бинку, сел с Дангой рядом.
— Ну, врежь мне, если надо, — предложил он, — но так же вечно не получилось бы. Сам понимаешь.
— Понимаю, — согласился Данга.
— Сегодня ты успел с водой, — добавил Умарс после долгого молчания, — спасибо. Мог не успеть. Потом когда-нибудь. Пора.
— Не тебе решать, — огрызнулся Данга.
— Я вожак.
Никогда Данга еще не чувствовал такой опустошенности. Даже неминуемая волна подросткового кризиса больше не пугала его так сильно, нашлась вещь пострашнее: он не хотел, до боли не хотел встречать ее один.
Без стаи.
Бинка завязала аккуратный узелок, откусила заострившимися зубами бинт. И когда научилась?
Буур скосил па повязку глаза. Встал. Пошел… наверное, искать ботинки.
— Я подогнала лодку вчера, — сообщила она, садясь рядом, — как чуяла.
— Угу, — согласился Умарс.
— И протянула трос на левый берег, пока вы с правого канителились, — добавила Бинка.
Нет, не дура. Может, и не семи пядей во лбу, но предусмотрительная. Положиться можно.
Данга не умел долго сидеть в унынии. Он вскочил, взрывая ногами песок, посмотрел на кроссовки:
— Окос!
Ну конечно, они не пережили его резкой трансформации, и теперь сполна зачерпывали песок вместо каши. Жаль. Хорошие были кроссовки. Он надеялся, что парой дыр обошлось. Очередных.
Давно пора было новые купить.
— Ладно, вожак, тебе помочь дойти? — Спросил он насмешливо, — По себе знаю: потом ноги не держат.
— Сам уж, — Сказал Умарс, отряхиваясь от песка типичным кошачьим жестом.
Раньше Данга не замечал в нем таких повадок. Ну да внутренний зверь один раз вышел — и возьмет свое, чему тут удивляться? Можно придумать мелким сказку: раздразнил лягушонок тигра, на медведя натравил. А тигр обиделся — и лишил лягушонка власти…
Так себе сказка, но все равно вся тройня дрыхнет, не просыпаясь — трансформационные перестройки они такие.
Сам он дурак. Знал же — добром не кончится. Как будто смелого и уверенного в себе Умарса легко контролировать, ага. Зачем затеял?
— Тогда ты меня доведи, — попросил-приказал, и признался будто бы по большому секрету, — до сих пор колени дрожат. Психи. Оба.
И, не дожидаясь ответа, оперся на плечо Умарса. То, которое поцелее. Данга не совсем изверг, но и прощать просто так — не собирался.
Если котенок думает, что так просто от него отделается, то пусть мечтает дальше. Сказка номер два: лягушонку понравилось дразнить тигра.
И что потом?
Самому интересно.
Глава 7
Яйла выглядела куда моложе, чем Жаннэй ее представляла.
Жаннэй довелось повидать немало матрон, обустраивающих жизни своих и чужих сыновей и дочерей на свой вкус. Любой может сказать нечто вроде «стерпится-слюбится», но только они умеют выговорить это так, чтобы слова звучали одновременно и гарантией, и угрозой.
И, несмотря на свою иллюзорную молодость, Яйла в полной мере обладала этим умением. Ее мягкий мелодичный голосок оборачивался холодным стальным лезвием, когда она хотела выделить особо важную мысль.
Лицо Яйлы совершенно не шло к ее чуть суетливым манерам. Это кукольно-красивое треугольное личико, форма которого только подчеркивалась идеально уложенным каштановым каре, было будто списано с иконы. Такое же строгое, сочувственное и спокойное. Настолько неподвижное, что Жаннэй могла об заклад побиться: здесь не обошлось без пластики.
Только желтые глаза были живыми. Должно быть, они даже светились в темноте.
Чуть заостренные ушки оставались человеческими на протяжении всего разговора. Свою внутреннюю кошку Яйла сдерживала куда лучше пасынка.
— Ким — мой пасынок, — прояснила она почти сразу же, — я вышла за его отца, когда мне только-только исполнилось двадцать. Ему было семь лет, и… я просто растерялась. Не была готова иметь взрослого сына. Он не принял меня, смотрел волчонком, а я не знала, как найти общий язык. И смогла бы я? Я же ему не мать… Дорогой решил, что будет лучше отправить его в Тьен… Я не стала спорить. Возможно, это кажется вам знаком неприязни… Я чувствую, что Ким до сих пор на меня обижен. Но я в этом не виновата. И мы дали ему самое лучшее образование, какое только могли… И Лиль была для него лучшей партией.
С самого начала Яйла старалась показаться хорошей хозяйкой. Понимающей. Готовой сотрудничать. Она буквально предвосхищала любые капризы гостьи из столицы, при этом умудряясь обходиться без заискивания.
Например, сегодня за Жаннэй увязалась-таки Ылли, от которой удавалось отделываться несколько предыдущих дней. Яйла, завидев ее, тут же сморщила породистый носик и попросила проводить помощницу госпожи следящей-сопровождающей на кухню. И Жаннэй почувствовала даже нечто вроде радости.
Ылли была слишком… навязчива. Конечно, она тоже занималась этим делом, и в ее интерес был вполне закономерен, но Жаннэй не собиралась рассказывать о встрече с Геркой даже в отчете, не то что прилипчивой девчонке.
Тем более, она мешала работе. Разговоры наедине куда продуктивнее.
Жаннэй всегда была против дискриминации по дару, но сегодня впервые увидела положительные стороны в том, что она существует. Хотя бы и как предлог… хотя кто разберет этих Котов? Возможно, они просто на дух не переносят мышей, которых нельзя ловить, чтобы вдоволь наиграться.
— Была? — переспросила Жаннэй, стараясь не потерять мысль.
Яйла слишком легко и быстро перескакивала с темы на тему. Жаннэй была знакома с таким стилем ведения беседы, и про себя называла это «осознанным легкомыслием»: Яйла говорила много всего, но мало полезного. Это настораживало: чтобы хорошо играть прелесть какую дурочку нужно иметь немало ума. А у Яйлы, судя по всему, в этой игре был большой опыт.
