Песчанка за стойкой была неумолима.
— Уважаемая Жаннэй Наль-Есса, — сказала она с бесконечным терпением в голосе, — я же сказала: у вас недостаточно полномочий, обратитесь к начальству за допуском. Будет допуск — обязательно пропустим!
Ким взвыл.
Похоже, так его еще не динамили.
Жаннэй билась с архивисткой уже часа три, и на исходе второго она вспомнила про номер Кима, который тот ей все-таки всучил. Насколько она успела понять, Ким был представителем привилегированного класса… вида… рода… в общем, его слово здесь имело куда больший вес, чем ее. Ведомство тут работало по каким-то иным законам, просьбы самой Жаннэй чаще вежливо игнорировались, чем выполнялись. Казалось бы, ее послали за каким-то допуском, разве проблема — сходить? Но Жаннэй здраво рассудила, что высокое начальство, которое выписывает эти самые допуски, пошлет ее куда дальше. Не в первый раз сталкивалась с подобным отношением в Тьмаверсте.
То, что свои же ставят палки в колеса, было непривычно. Жаннэй чувствовала определенный дискомфорт. У нее осталось не так много рычагов влияния на ситуацию.
Поэтому она позвонила.
Ким плотно прижал к голове черные уши. Как у плюшевой игрушки, Жаннэй снова захотелось потрогать. Облокотился на стойку — кажется, она слегка хрустнула под весом молодого и здорового мужчины-зверозыка. Улыбнулся во все клыки и попытался загрести песчанку за блузку. Чем-то это движение походило на то, каким котята пытаются сцапать бантик.
Песчанке роль бантика почему-то не понравилось: она взвизгнула и отпрыгнула к полкам.
— Отдайте окосово личное дело, — учтиво прорычал Ким, — или я вас по стенке размажу. Законно.
— Да как вас пропустили! — Пискнула песчанка.
— У меня здесь тетя работает, Салишь рода Пашт, — сообщил Ким беззаботно, и картинно залюбовался на собственные когти, — мне долго ждать?
— Ылли рода Тен, — на всякий случай уточнила Жаннэй.
Песчанка удалилась куда-то вглубь, зашуршала бумагами. Вот это эффективность! Киму хватило пятнадцати минут. Вот что значит связи. Жаннэй так толком и не научилась ими пользоваться, но, похоже, это один из тех уроков, которые ей выучить необходимо, чтобы спокойно работать в Тьмаверсте.
Ким подмигнул.
— А потом в кино?
— В читальный зал, — отрезала Жаннэй.
— И зачем вам это дело? Опросили бы уборщицу, она все про всех знает, — фыркнул Ким, — сарафанное радио куда полезнее официального личного дела, которое мне сейчас кинут в морду. Мне, кстати, явно придется объясняться с тетей. Что предложите?
— Я должна что-то предлагать?
— Получается, я просто так приехал? — В его голосе проскользнуло раздражение, — Ну хватит быть такой ледышкой!
Песчанка грохнула на стойку папку, избавив Жаннэй от необходимости отвечать.
— Полчаса.
— Поняла, — кивнула Жаннэй и устремилась за столик.
— Слушайте, — надулся Ким, — я ж вам больше помогать не буду.
— Лаллей, стерва! — буркнула Жаннэй себе под нос, и уже громче, — Ким, будь добр, опроси уборщицу по поводу Ылли Тен, хорошо? Или тетю, кого угодно…
…главное, под ногами не мешайся. Этого Жаннэй не сказала, но, похоже, громко подумала. Ким воссиял.
— Как скажешь, — протянул он, явно ожидая отповеди про личные границы.
Жаннэй уткнулась в папку.
— Угу.
Ей все равно, а человек пусть порадуется. Она ведь и правда отняла у него время. За такое принято расплачиваться — хоть бы и так. Это все, что она может предоставить. Вопрос в том, как долго Ким сможет этим довольствоваться. Вряд ли долго… мудрая, мудрая Яйла.
Теперь понятно, на что она намекала: Ылли оказалась далеко не так юна, как пыталась выглядеть. В ее тридцать шесть больше двадцати никак не дать: есть, чему позавидовать.
Жаннэй быстро проглядела все остальное: нет, не было, не привлекалась…
Она задумалась, стоит ли терпеть эту «стажерку» дальше. Вернула папку и пошла к выходу.
Ким нагнал ее уже на улице.
— Ылли рода Тен работает на Ведомство уже пятнадцать лет, а так молодо выглядит, потому что у нее где-то в предках затесались Жабы, у них это один из стандартных даров. Вы… Ты расстроилась? Это же твоя стажерка, насколько я помню. Обидно, наверное?
Жаннэй не стала спрашивать, откуда он об этом узнал. Ответила правду.
— Нет. Не обидно. Мне все равно. Но я не могу понять, зачем. Не вижу причины меня обманывать. Вызывать из столицы, а потом обманывать, уточню.
— Лиль рассказывала, что на нее нападала хвостатая песчанка, — протянул Ким.
— Но Ылли абсолютно нормальна.
— У моего младшего брата есть подружка, у нее хвост считается частью трансформации, — сказал Ким, — и только во время трансформации появляется.
— Она при мне уходила довольно глубоко, — возразила Жаннэй, — у нее были уши и глазищи. И зубы… Она очень нервная. Все песчанки нервные, правильно? Нельзя же скрыть свою трансформацию, если ты нервный. Я бы заметила хвост.
Вспомнилась почему-то нищенка у дома Хвостатых. Какая глупость! Нельзя было встречаться с Геркой рядом с посторонними… но он сам подошел — разве она могла предвидеть? Самооправдание… что поделаешь, совершенную глупость нельзя исправить, но можно хотя бы не повторять. Будет умнее в следующий раз.
— Да, пожалуй, так, — согласился Ким, — хочешь, покажу тебе город?
Он сказал это… искренне. От всей души. На его плюшевых ушах таяли снежинки.
— Я не расстроилась, — повторила Жаннэй, — Ким, у тебя не получится. Ты красивый, умный и добрый, но у тебя не получится. Мне не обидно, я не расстроилась. Я просто не умею… чувствовать. Я знаю, сначала тебе покажется, что это такая игра, чтобы ловчее подцепить тебя на крючок… но я серьезна. Если бы я родилась здесь, меня бы сдали в дом Хвостатых. Не трать на меня время.
— Ладно, — поразительно легко согласился Ким, и Жаннэй не поверила в эту легкость, — тогда давай думать дальше. Чем быстрее кончится это дурацкое дело со свадьбой и обменом телами, тем быстрее я смогу отсюда уехать. Не представляешь, как меня бесит этот город! — Зашипел он, но тут же взял себя в руки, — Видишь? Я тоже тебя использую, так что давай сотрудничать.
Кошачье ухо дернулось. Жаннэй не знала, что это значило. Может, он просто стряхивал капли. Сегодня все по очереди сбивали ее с толку.
Киму она тоже не доверяла. Вдруг он настолько хотел избавиться от невесты, что поджег дом? Он первый заговорил о поджоге, но это ничего не значит. Вон, как убеждает ее заподозрить Ылли… Может, это все ради того, чтобы отвести подозрения от себя.
Герка считает его своим другом, Лиль защищается его именем. Но это ничего не значит.
