Привыкнет.
Он ободряюще потрепал ее по плечу, и только через несколько секунд осознал, какой панибратский жест сейчас допустил по отношению к кошкиной невесте. И какой скандал она может закатить — если захочет.
Отдернул руку, как от раскаленного утюга.
Но она не захотела. Даже не придала значения, будто и не заметила.
В рассеянности прикусила ноготь, упрямо мотнула головой. Смерила взглядом Умарса, потом подняла глаза на Герку.
«Думаешь, обойдется?» — выражала она всем своим видом.
Герка пожал плечами.
Он даже не знал, что именно должно обойтись. Ким беспокоил его лишь потому, что его воспаленный от недосыпа мозг хватался за любую возможность не волноваться за Дангу и других ребят — знакомых, полузнакомых, всех.
На его плечи давил такой груз ответственности, что он только рад бы был, если бы Ким сорвал все к Окосу — так или иначе. Хотя у Кота не было на то ни прав, ни возможностей, и быть не могло — Коты никогда не принимали участия в попрыгушках, хищники вообще не имели к ним никакого отношения, это была священная церемония для тех, кто не мог завершить трансформацию в драке.
Ким был всего лишь гостем. Гостем, которого не особо-то звали. Его переживания — меньшая из проблем.
Герка чуть приподнял брови и ободряюще улыбнулся:
— Умарс прав. А что такого?
Пахло сыростью, гниющими листьями, прошедшим ночью дождем. Река несла свое раздутое по осени брюхо медленно, вальяжно… но Лиль бы не рискнула искупаться.
Серое небо, серая вода, коричневато-сероватые бревна в обманчиво-спокойной воде между двумя островками. Лиль поежилась — она и представить не хотела той реальности, где не пышущей энтузиазмом Бинке и не бледному, как мел, Данге, а ей самой пришлось бы перебираться по этим бревнам с островка на островок.
Не то чтобы ее во всем устраивала эта реальность; но тут ей хотя бы не грозила опасность утонуть. Она уже стояла на том островке, которого Данге и Бинке только предстояло достигнуть.
В такие моменты Лиль задумывалась, почему традиции часто так или иначе связаны со смертью. Иногда лишь символически: головным убором невесты, знаком «хвоста» в литивоме, напоминающем слоенные ладони мертвеца. А иногда вот так.
Наверное, без заигрывания с Окосом не получится перерождения. Чтобы что-то новое появилось на свет, что-то старое должно умереть и удобрить почву. Не даром бог мира мертвых еще и самый мудрый бог.
Тот, второй остров, казался бесконечно далеким, и Лиль с трудом различала рыжую макушку Бинки. Та металась по островку негасимой искоркой, не в силах дождаться, когда ее пустят бежать.
Лиль невольно симпатизировала этой девчонке, потому что она была всем тем, от чего сама Лиль когда-то отказалась. Детская невинность в ней мешалась с мальчишеской грубоватостью: такие, как Бинка, редко разбивают мужские сердца, куда чаще бьют морды. Но бить морды им весело, а шуры-муры разводить — совсем нет, потому их судьба может показаться печальной лишь тем глупым клушам, которые всех судят по своей мерке, не понимая, что далеко не всегда можно помножить мужа на количество детей и получить счастье.
Герка сейчас, пожалуй, был еще бледнее своего брата. Он хрустел пальцами, сам того не замечая, откидывал со лба нестриженную челку, потом снова ерошил кое-как приглаженные волосы. Эта суета нервировала, хотя, казалось бы, Лиль-то чего волноваться? Здесь нет ни ее друзей, не близких.
— Перестань, — сказала она.
Он, кажется, не понял. Или вовсе не услышал. Косился то на Гугу, который должен был дать отмашку к началу, то на Эдде, слегка подрастерявшего весь свой оптимизм, то еще на кого-то — Лиль мало кого тут знала, и не могла понять, почему для Герки так важно вглядываться в эти лица. Возможно, все эти подростки были всего лишь чьи-то старшие братья и сестры, такие же, как сам Герка, и его бегающие глаза были просто еще одним проявлением нервозности.
Она не выдержала — достала из кармана резинку для волос.
— Наклонись.
Как можно более четко и ясно. Чтобы точно услышал. Чтобы на секунду отвлечь от всего этого, обратить внимание на себя.
Растерянный Герка оказался послушен, как ребенок. Раз! И он стал похож на луковку из детской сказки. Это было смешно — и Лиль улыбнулась, хоть и несколько натянуто. Зато волосы перестали мешать, и Герка все-таки смог упрятать свои беспокойные руки в карманы.
— Спасибо.
— Угу.
Лиль покосилась на Кима, который застыл в облаке дыма. Вокруг него образовалась лакуна, зверозыки вставали с наветренной стороны, зажимали носы, и только небольшая группка местами зеленоватых и слегка бородавчатых мальчишек не замечала, что оказалась в зоне поражения.
Вот и способ, как отличить Жаб от людей. Дурацкая шутка, но смешная: надо будет рассказать Герке… или Данге, вот кто ценит подобного рода юмор.
Данга не по годам циничен, что не мешало ему дрожать коленками по дороге к реке.
Лиль вздохнула.
Подошла к этому большому и усталому человеку, похлопала его по локтю.
— Извини… Ким. Отдай, пожалуйста.
Ким отдал сигарету и тут же потянулся за следующей. Под строгим взглядом Лиль протянул ей пачку.
— Не быть нам парой, — сказал он.
— У мамочки сам отпрашивайся, — буркнула Лиль, не задумываясь.
Да, она тоже нервничала. А когда она нервничала, ее неизменно тянуло хамить. А уж хамить Киму было первостатейнейшим удовольствием. Как таскать из шкафа варенье, которое мама хотела оставить на черный день, как хомячить шоколадку посреди диеты, как списать контрольную и получить оценку выше, чем у соседа…
Удовольствие, за которое рано или поздно придется заплатить. Когда-нибудь потом. Обязательно.
А может, обойдется?
— Почему они это делают? — Спросил Ким, — Я не могу понять. Вроде знают, что идея так себе, но…
— Ты же дрался? — Лиль выдержала долгую паузу, — Ну, хоть раз в жизни — дрался?
— Не мой метод.
— Истинный сын Хайе.
— Я предпочитаю Живицу Хайе, так что я плохой сын и плохой Кот, — развел руками Ким, — и я действительно не дрался. В сознательном возрасте, по крайней мере.
— Живица — странный выбор не только для Кота, но и для мужчины, — назидательно сказала Лиль, напомнив себе Яйлу.
С трудом удержалась от того, чтобы скривиться — так не понравилась ей эта ассоциация. Но что сказано, то сказано. Благо, Ким вовсе не обиделся, ответил спокойно:
— А что женственного в поклонении Богине Света и Жизни? В детстве я всегда думал, что у нас так много Богов, чтобы каждый мог выбрать себе одного по душе. На иконах Живица выглядела красивее Хайе, вот я и выбрал. Мне всегда нравились блондинки.
