Почти весь путь до дачи они преодолели в тишине. Лиль злилась, Герка опирался на ее плечо. Не то чтобы он не мог идти сам… хоть у него и ныла голень и немного кружилась голова, но он бы смог…
Но ему нравилось опираться на ее плечо.
И это было неправильно.
Он жалел, что всех подвел.
А больше всего — что подвел Лиль. Что ей пришлось протянуть ему руку. Что ей придется расплачиваться — не зря же она так сердилась на Умарса.
Почему на Умарса, а не на Дангу?
Впрочем, это его мало заботило. Как он ни старался переключиться на этот вопрос, куда больше его волновало другое: почему Лиль протянула ему руку?
— Ты… Что произошло? — Забросил он пробный камешек.
— Ты упал с бревна, — сухо ответила Лиль, — ударился головой. Ким бы не смог тебя вытащить.
— Но только он имел право…
— Я сказала, что проиграла тебе в литивоме. Осторожнее, тут корень. Ну я же говорила, осторожнее! Я так без руки останусь.
— Что?!
— Ну, это мелочи. Все иногда проигрывают в литивоме. Когда я готовилась к первенству, я вечно проигрывала. Даже не знаю, почему это сработало, — поспешно ответила Лиль, — а ну руку верни!
Но Герка отшатнулся.
— Почему ты мне врешь? — спросил он тихо.
Пыльная тропинка под ногами, лес вокруг; тихонько шумит листва, где-то поет птица.
Мгновение растянулось, как жевательная резинка: Лиль отвела глаза, сжала губы, подбирая слова.
— С чего ты взял?
— Ты отлично знаешь, что крикнула. Ты — знаешь.
Она пожала плечами.
— Женихом больше, женихом меньше. Какая разница? Если оба — фиктивные. У меня не было выбора, вот и все. Не было.
— Вот как?
— Именно так. А теперь давай, хватит геройствовать. На тебя ж смотреть страшно, синий весь, трясешься…
Она протянула ему руку.
Снова протянула ему руку.
И Герке хотелось, очень хотелось, безумно хотелось за нее уцепиться. То, насколько ему этого хотелось, пугало. Ему хотелось обнять ее. Зарыться лицом в мокрые волосы.
Когда он очнулся, больше всего ему хотелось сказать ей: «спасибо».
И потому так болезненна была мысль, что у него нет на это права.
Он и так доставил слишком много проблем. Он сам — ходячая проблема. Нельзя. Ему нельзя. Он жаба. Она — кошкина невеста.
Нет, не так. Ничья она не невеста. Она — своя собственная. Он не Яйла, чтобы пользоваться моментом и ее плачевным положением.
Мокрая футболка немного просвечивала. Почему так сложно… не смотреть?
Ему даже нечем ее прикрыть. Он ничего не может. Только… отвернуться. Она даже не взяла с собой куртку… забыла? Или нырнула прямо в ней, а потом сняла?
Неважно. Опять он уходит от главного вопроса…
А ответ на него очень простой. Слишком простой. И выход только один.
И он не дурак, чтобы поддаваться самообману.
У Лиль не было выбора, вот и все.
А Герка не имеет права выбирать.
— Я… сам дойду. И тебе лучше… Прикрыться, что ли?..
— Эй! — Лиль вспыхнула до корней волос и тут же скрестила руки на груди, — Я тебя вытащила, а ты… Окос, эти парни… где хотя бы «спасибо»?
— …прости.
И ее слова вонзились ему в спину, как копье.
— Да засунь себе это «прости» знаешь, куда?!
Сложнее всего было не оборачиваться.
Данга был доброжелателен и учтив, насколько может быть учтив одиннадцатилетний пацан. Он улыбался Умарсу, не разжимая губ, но так широко, что его лягушачий рот норовил растянуться до ушей; он не смотрел приятелю в глаза, покорно склоняя голову каждый раз, когда возникала такая необходимость.
Его руки расслабленно мотались по бокам тела, и он не делал ровным счетом никаких попыток сжать кулак.
И это действовало на Умарса куда сильнее, чем десять тысяч пощечин.
Лиль наблюдала за этой маленькой Дангиной победоносной войной, и начинала чуть лучше понимать Герку.
Было у братьев кое-что общее: они очень четко проводили границы. Моментально возводили стены. Хороши в защите, вот как.
Стоило кому-то сделать неверный шаг в их сторону, и они тут же принимали меры.
Лиль знала, что Данга не виноват в том, что затеял Умарс. Он бы просто не мог; он бы вообще не позвал с собой Умарса, если бы не недооценивал его, если бы знал, что тот способен на такое. Он ведь был очень храбрым, очень наглым и неординарным, но все-таки Вааром: парнишкой из рода тех, кому очень дорого давались любые нарушения неписанных законов и правил. Он никогда не нарушал их просто так.
Когда Данга травил Умарса, это ничем не грозило его семье; когда Данга дружил с Умарсом, это было выгодно его роду; но единственным, кто получил хоть что-то от прыжков Умарса, был Умарс. Данге же это сулило только множество проблем.
Лиль же на котенка почти не злилась. Все иногда поступают эгоистично, и разве могла эта мелочь просчитать последствия?
Все те последствия, которые грозят ей, она накликала на себя сама. Как Умарс не мог остаться простым зрителем, так и она не могла не протянуть руки. Нельзя злиться на кого-то лишь за то, что тебе пришлось выбирать.
Но она все равно не могла говорить с ним спокойно. Получалось только шипеть. Она понимала его, она не таила на котенка обиды, но… нет, не получалось у нее скрывать ту капельку иррациональной злости, что жгла ее изнутри.
Все так хорошо начиналось, и тут раз! Испортилось. Из Тьмаверста Лиль уезжала только с одной проблемой, а тут и вторая нарисовалась.
Ким уехал раньше, его вызвонили с работы, так что ехали обратно немного уменьшившейся компанией. Не было еще и Амме — остался нянчиться с Пиитом, наверное.
Герка молчал и смотрел в окно; Умарс пытался было расшевелить Дангу или Бинку, но если Данга еще отвечал иногда, хоть и предельно вежливо и безлико, то Бинка просто молчала, старательно кося куда-то на кончик правого уха Умарса.
В результате бедняга окончательно затих и остаток пути отковыривал когтищами чешуйки краски от сиденья.
Лиль смотрела на Герку. Она могла позволить себе пялиться; то, что она сделала до этого, было куда хуже.
Он так и не отдал ей резинку. Собирались в спешке, в суетливом молчании, и вряд ли он вообще вспомнил про свои дурацкие волосы, они ведь ему больше не мешали. Теперь он напоминал маленькую девочку в детском садике, у которой волосы еще не отросли достаточно, чтобы собрать их все, и которой родители просто делают забавный хвостик, потому что это мило.
Еще и волосы светлые…
