Но Герку забрал дядь Кеех.
Дядь Кеех очень старый и мудрый жаб. Как все мудрые люди, что бы он ни говорил — все превращается в пищу для размышлений.
Есть сказка про принцессу, которая была такой противной и капризной, что каждое ее слово превращалось в жабу. Кто-то мог бы сочинить сказку про Жаба, которому стоило открыть рот, и оттуда сыпались зерна, которые прорастали в головах других людей мыслями.
Но у Герки в голове был только дождь и зола — а из такой грязи ничего путного не вырастет.
Можно сказать, что, когда потом, позже, когда идея окончательно созрела, Герка прогулял школу и направился в больницу, он уже был не в себе.
Он надеялся, что искорка Лиль все еще где-то там — и он угадал. Когда он вошел в палату, там сиял ослепительный свет: рядом с лампочкой заигравшаяся змейка пожирала собственный хвост и сияла от боли.
Герка зашел в палату через окно. Он не знал, почему. Просто хотелось найти самый опасный и болезненный способ, и он вскарабкался на то дурацкое дерево, царапучее, но скользкое — ночью были заморозки.
И просочился в форточку.
Вряд ли у него получилось бы это повторить в нормальном состоянии, но тогда душа у него была не на месте, и тело больше не было домом, а скорее неудобной оболочкой, жутко жавшей в плечах и нывшей в голени. Потом телу добрые врачи вправили вывихи и подлечили растяжение, но Лиль не заметила этих мелких проблемок, потому что для нее само тело было одной большой проблемой.
Тогда он прыгнул и ухватил змейку за горячее тельце, как бублик.
И отключился.
А очнулся уже… не там.
…Лиль же была очень недовольна, когда ее ухватили за хвост — потому что тогда она еще помнила, кто именно ударил ее по голове балкой, и все примеривалась, как бы так вернуться, чтобы этого знания не потерять, потому что его и удержать-то было трудно, не то что взять с собой.
Но время шло, и уже просто вернуться казалось задачей трудной и непосильной, и она зависла в сомнениях…
Но она все равно хотела бы справиться сама.
К счастью, вместе со всем прочим, попав в чужое тело, она забыла Герке и эту обиду.
Глава 16
Ким умел подгадывать время своего появления. Он все время заявлялся некстати. За последнюю неделю Жаннэй успела это заметить.
Он вечно сбивал ее с мысли, отрывал от дел, мешал — и при этом вовсе не хотел ничего плохого. Это раздражало.
И раздражение Жаннэй раздражало еще больше. Она отвлекалась.
Она терпеть не могла отвлекаться на всякую ерунду, но, видимо, правильно сказал Герка, до сих пор не удосужившийся открыть глаза и дрыхнущий с Лиль на соседней койке уже неделю (их не рискнули разлучать, потому что понятия не имели, какие подводные камни могут вдруг оказаться у Геркиного дара, так они и лежали рядышком). Кокон, который берег ее с детства, потихоньку трескался, пропуская все больше и больше эмоций — или наоборот выпуская, об этом Жаннэй еще не думала.
Она понемногу училась гасить раздражение усилием воли, как и все нормальные люди, но у нее не слишком-то получалось.
И поэтому Ким мешал.
Он был раздражителем.
Жаннэй не нравились ее реакции. Ей казалось, что они слишком сильные — не такие, как у всех. Неуместные. И это только усложняло все еще больше.
Вот и сейчас Ким пришел не вовремя. Хуже времени он просто найти не мог.
Позвонил в звонок ее ведомственной квартиры, и ведь даже не сделать вид, что никого нет дома: свет горел, и наверняка с улицы можно было заметить ее силуэт за занавесками или вроде того.
Если возможно было заметить что-нибудь не то, Ким это обязательно замечал, этот закон мироздания Жаннэй вывела совсем недавно, но он работал.
Она накинула на плечи пальто и вышла из дома, захлопнув дверь у Кима под носом.
— Что? — спросила она немного слишком агрессивно… наверное.
— Они очнулись, — Ким улыбался широко-широко, без всякой задней мысли обнажая человеческие клыки.
Прямо сиял.
— Ясно, — кивнула Жаннэй, — я свободна?
— Подожди, — Ким ухватил ее за локоть.
Сияние немного поугасло, теперь он выглядел растерянным, искал повод продолжить разговор — и нашел.
— Заседание на следующей неделе.
— Человечество изобрело телефон больше ста лет назад.
— Перестань. Встречи теперь будут каждый день, и завтра позволят навестить детей, и… я хотел кое-что спросить…
— Да?
— Вы уверены, что нужно бороться с Кеехом? Я не… сложно в это поверить. Он не кажется особенно заинтересованным лицом, и… слушай, большая часть моих сомнений звучит глупо, но мне нужно, чтобы кто-то меня переубедил.
— Конечно. — кивнула Жаннэй, — Возможно, ты прав, и бороться не надо, но Учреждение — это огромная и жуткая клетка. И если только допустить, что кто-то хочет пригрозить Герке Учреждением, чтобы тот выполнил его волю, то у него там тоже должна быть клетка. Только поменьше. Допустим, это сделала Яйла, или еще кто-нибудь из Паштов, или даже Ылли… у них больше нет причин продолжать преследовать Лиль или Герку, и на их счет я спокойна, поэтому я согласилась работать вместе. Но если вдруг это Кеех… я должна просчитать и этот вариант. Герка не должен попасть ни в одну из этих ловушек, и…
— О какой клетке ты говоришь? Какие ловушки? Они же родичи, в конце концов…
— Давай, расскажи мне про родственные узы. — Жаннэй скрестила руки на груди, — Если бы не Герка, ты бы давно женился, потому что твоя мачеха желала тебе добра!
— Не хочешь зайти в дом? На улице прохладно.
— Я не пущу тебя к себе домой, — пожала плечами Жаннэй, — тема закрыта.
— Я впервые вижу тебя такой… раздраженной. Это что-то личное? Ты в последнее время такая тихая и злая, вот-вот взорвешься. Я что-то не так сделал?
И он осторожно коснулся ее щеки, убирая выбившуюся из прически прядь. Жаннэй отшатнулась: Ким в любой ситуации Ким, и его привычка вторгаться в ее личное пространство никуда не делась, несмотря на всю серьезность ситуации.
Именно это он и делал не так.
— Дядь Кеех — жрец, Ким, — Жаннэй попыталась взять себя в руки, но голос предательски дрогнул, — Он древний. Он потерял столько родичей, что ему Герка? Но у Герки есть дар. У мелкого Тена есть такой же дар, но он не подходит, потому что Песчанка. Никому не нужны мыши. А Герка — Жаба. Первая Жаба с этим даром за много поколений. Дядь Кеех хочет себе ученика… Предположим.
— …и что такого…
— Просто нельзя продать Герку Храму без его ведома. А если мы будем неосторожны, именно это мы и сделаем. Боги, даже безымянные и полузабытые, требуют у жрецов душу. Кто мы такие, чтобы барыжить его душой ради его блага, рисковать ей лишь потому, что так проще?
