— Почему вы думаете… — глаза у Ылли стали большие-пребольшие, она даже перешла на «вы» от неожиданности, — с чего вы взяли… он просто… не успел еще… он…
— То есть ему все-таки нужно регистрироваться?
Ылли закрыла рот и отвернулась.
— Не знаю, — наконец процедила она, — откуда мне знать?
— Действительно… Мудрый Кеех, — Жаннэй повернулась с Жабу, который, казалось, задремал в своем кресле, — Может, вы что-то знаете о даре своего ученика?
— А? Каком даре? Зверозык он. Песчанка. Что еще? — Ворчливо отозвался тот. — Подрабатывает он у меня, не больше, какой ученик?
— А вы — Зверозык, Жаба и ничего больше? — насмешливо спросила Жаннэй.
Раньше она справлялась лучше. Раньше ей не приходилось сдерживать ликование в голосе. Не хотелось торжествующе улыбаться.
Бесит.
И хорошо: лучше беситься, чем бояться.
— Скромный служитель своих Богов, — развел руками Кеех, — прожитые годы — мой дар.
— Мудрый Нут, — Жаннэй качнула головой, — как следящая-сопровождающая я провалилась. В этом городе… я не смогла изучить проблему со стороны. Надеюсь, вы простите меня.
— К чему это все, — отмахнулся медведь, — хватит тут пафоса и официоза, все свои. Говори уже.
— Хочу заявить, что на меня на заседании было совершено нападение. На мою душу воздействовали с помощью дара… назовем его «дар воздействия на душу». Я не очень хороша в названиях. Проще говоря, того дара, который подозревают у Герки рода Ваар. И которого, конечно же, не существует.
— Пиит, отдай очки Ари, а то она сейчас расхнычется, — тихонько попросил Эдде.
Все-таки с этим парнем оказалось очень приятно работать. Вступил вовремя.
Пиит снял очки.
Еще в Тьене Жаннэй заметила, что никто не обращает особого внимания на играющих детей.
В Тьмаверсте же она узнала, что то же относится и к Песчанкам.
Пиит, ребенок-песчанка, стал невидимкой, как только надел очки, скрывающие лицо — не то чтобы его многие успели узнать в лицо, все-таки выписали его совсем недавно. Без очков бы тоже могло выйти, но…
Жаннэй боялась, что все испортит Ылли, и по ее просьбе Эдде держался как можно дальше от любой серой формы; предупреждать ее тоже было бы риском.
В отличие от детей, взрослым в этой ситуации было, что делить, так что Жаннэй не доверяла до конца ни Яйле, ни Айне, ни тем более Ылли.
А вот Пиит показался ей достаточно бесхитростным пацаном (чем-то он неуловимо напоминал ей Ланерье), чтобы попросить его об услуге. Совсем маленькой услуге.
Ему нужно было только сказать правду.
— Я все видел, — сказал Пиит, — у нас с Геркой одинаковые дары. Дядь Кеех снес Жаннэй скорлупу.
— Герка? — спросила Жаннэй.
Герка дернулся, секунду поколебался.
— Э-э-э… я тоже видел.
— Похоже на сговор, — заметил Кеех, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Или на детскую игру, — кивнула Жаннэй. — Обычную детскую игру. Нет ведь никакого дара, мудрый Кеех. Никаких неучтенных даров. И Герке не нужен опекун?
Нут вытянул губы трубочкой.
— Мы очень быстро движемся к концу заседания, — сказал он, — кажется, пропустили пару пунктов… Мудрый Кеех еще даже не предложил себя в качестве опекуна.
— Но вы знали, что он собирается, так что какая разница? Вы же сами просили завязать с официозом, — пожала плечами Жаннэй, — мы ведь не в суде, хотя, если начальник Ганго постарается и разыщет императивиста, кем бы он ни был… но сейчас мы не в суде. Если дара не существует, то и я не пострадала. Если дар существует, то я возражаю против кандидатуры мудрого Кееха, как опекуна, потому что на меня было совершено нападение, и у меня есть как минимум два свидетеля.
— Вы слишком возбуждены, милая Жаннэй, — заметил Кеех, чем задел ее за живое.
Впрочем, она все еще крепко держала себя в руках. Даже кольцом пока удавалось не пользоваться.
— У моего отца, — сказал вдруг Хонга, — было очень живое воображение. Я до сих пор храню его дневники, хоть меня иногда и просят иногда пожертвовать их музею. Возможно, мой сын случайно прочел эти истории, и это косвенным образом… воздействовало на его разум… поэтому он несколько недель считал себя Лиль. Впрочем, если психоза… бреда… временного помешательства не было, и это действительно дар, то дневники безопасны, и почему бы не сделать их достоянием общественности? Меня удерживает лишь уважение к памяти отца — да, некоторые называют это глупой сентиментальностью.
— Хонга, милый, — добавила Айна, — ты забыл сказать главное: нас полностью устраивает вариант массового психоза. Мы готовы даже обратиться за медицинской помощью, если это будет необходимо.
— Что же, — угрюмо согласилась Ылли, косясь на Лиль, — меня тоже. У моего сына очень богатое воображение. И кто его вообще сюда пустил? Эх, сложно растить ребенка без отца.
Кеех закашлялся.
Жаннэй пришлось ущипнуть себя за руку, чтобы не улыбнуться.
Происходило именно то, на что она надеялась: семьи приходили к соглашению. Это было не просто соглашение: они объединились против Кееха, и тому просто не оставалось иного выхода, кроме как сдаться…
— Как опекун Лиль, я хотела бы выразить бесконечную благодарность всем, кто пытается разобраться в этом запутанном деле, — вступила Яйла, — в жизни случаются самые разные вещи, и даже то, что кажется плодом воображения, может оказаться реальностью. Лиль — подруга моей дочери и мне сама как дочь. Я поддержу ее в любом случае. Если она захочет разобраться, кто именно причинил зло ее родителям — это желание для меня будет свято, и я пущу в ход все свои связи, даже если в ходе расследования все-таки выяснится, что Герке необходим опекун, я — опекун Лиль, и в первую очередь блюду ее интересы.
…Будь Жаннэй чуть поциничнее, то могла бы подумать, что Яйла обиделась за недоверие и теперь мстит. Однако на самом деле слова Яйлы лишь укололи ее убаюканную совесть.
Она слишком увлеклась Геркой, которого надо было вывести из-под удара, и забыла, кто здесь пострадал больше всего. У Лиль было право не согласиться — и Яйла дала ей возможность это право реализовать.
В отличие от Жаннэй.
Она все-таки ошиблась.
К тому же Яйла вдруг добавила, будто вспомнив:
— Конечно, если Герке будет необходим опекун, я не вижу никаких причин, почему бы им не мог стать мой пасынок Ким — они хорошие друзья, насколько я могу судить.
Айна и Хонга кивнули.
Ким дрогнул: он бы согласился, Жаннэй не сомневалась. Но это… привязывало его к Тьмаверсту? Ей казалось, Ким хотел бы уехать.
Теперь все зависело от Лиль.
И та отпустила Геркину руку. Стиснула ладони. Подумала. Запустила в волосы пальцы — не нащупав ставшего привычным ежика растерянно уставилась на свою тонкую девичью кисть, повертела перед глазами, раздумывая.
