Предметы, связанные с искусством (с музыкой в данном случае), продолжают служить прекрасному и после своего превращения. Надо признать, что выглядят они довольно странно, может быть, даже жутковато, как бы опровергая вышеизложенный посыл, но все-таки это не ходячее одеяло и не прыгающий одноглазый зонтик.
Бива представляет собой, как известно, струнный щипковый инструмент, в чем-то подобный лютне. Год за годом, рождая прекрасную музыку, она набирается опыта, знаний, а достигнув некоего почтенного возраста, решает, что для создания музыки человек не так уж и нужен. Бива превращается в цукомогами и начинает самостоятельную жизнь. Собственно, сама бива превращается в некое подобие головы на человеческом туловище. Трансформация более впечатляющая, чем появление единственной ноги у зонтика. Лучший знаток всех ёкай Торияма Сэкиэн изобразил ее именно так. Глаза ожившего инструмента плотно сжаты, как у слепца, что вызывает ассоциации со слепыми музыкантами и сказителями, бродившими в прежние времена по дорогам Японии и развлекавшими народ своим искусством. Надо полагать, ёкай может ориентироваться в окружающем мире, не прибегая к помощи исключительно зрения, и наша бива смело отправляется в странствие по городам и деревням, где масса народу не поскупятся накидать миску медяков в награду за красочное повествование о гибели рода Тайра или о единственной любви принца Гэндзи. Вполне возможен вариант, что, увидев инструмент на двух ногах, местные жители не поскупятся на подаяние, лишь бы биваголовый исполнитель поскорее убрался подальше.
Считается, что свое имя этот ёкай получил от бивы, именуемой Бокуба. Этот чудесный инструмент мог играть и без помощи человека, а своей музыкой мог покорять людей, зверей, и даже чертей они. В наших краях эту роль успешно выполняли гусли-самогуды. Интересна связь этих удивительных музыкальных инструментов с нечистой силой. Бива Бокуба подчиняла своей игрой чертей они. Гуслями-самогудами изначально владеет некий старик с рогами, в котором без труда опознается нечистый, требующий за инструмент человеческую душу. Позже мальчик, получивший гусли-самогуды, играет на них, заставляя плясать под музыку стадо свиней. Стадо свиней – известный символ вместилища нечистой силы. «И бесы просили Его: если выгонишь нас, то пошли нас в стадо свиней. И Он сказал им: идите. И они, выйдя, вошли в стадо свиное» (Евангелие от Матфея, 8:31). Нельзя исключать, что волшебные инструменты были созданы как средство контроля за нечистой силой в разных странах. В наших краях черти сумели наложить лапу на небезопасный для них артефакт, в Японии же Бокуба осталась недоступной для представителей ада.
Кроме Бокубы, справедливой славой среди струнных пользовалась бива Гэндзё. Возможно, этот инструмент был на пути к превращению в ёкай, так как обладал собственной волей, выбирая тех исполнителей, которые могли играть на его струнах. Невежда и неумеха не извлек бы ни единого звука и ушел бы с позором. Однажды Гэндзё пропала из императорского дворца, что вызвало немалое смятение при дворе и огорчение государя. Несколько позже некий Минамото-но Хиромаса, сам бывший превосходным музыкантом, услышал ночью звуки чудесной бивы, которые невозможно было спутать с каким-то другим инструментом. Хиромаса отправился на звук и вскоре достиг ворот Расёмон, места с неодназначной репутацией. Кто-то играл на верхушке ворот, скрываясь в ночной тьме. Хиромаса предположил, что биву украл демон или злой дух, но не смутился, а потребовал, чтобы таинственный музыкант представился. Музыка прекратилась, а вместо ответа с верхушки ворот свалилась веревка с каким-то предметом. Оптимист Хиромаса предположил, что на веревке болтается труп, но оказалось, что там всего лишь пропавшая бива. Инструмент с почетом вернули во дворец, а в пропаже обвинили демона. Позже во дворце случился пожар, и все разбежались, забыв биву. Но удивительным образом Гэндзё оказалась в стороне от горящего дворца. Говорят, выглядела она очень укоризненно. Несомненно, пропажа бивы не связана с демоном. Просто инструмент, обретший душу и способность двигаться, решил прогуляться и насладиться тишиной ночного Киото.
Его собрат по услаждению слуха киотских аристократов – Кото Фурунуси. Длинная цитра, именуемая кото, была весьма популярна во времена Хэйан. Как любой из цукумогами, инструмент, служивший людям долгие годы, набирается сил и мудрости и впоследствии оживает. Пробуждению сознания очень способствует обида, когда заслуженный инструмент из-за его возраста отправляют в отставку и забывают в какой-нибудь кладовой. Опыта набрано немало, мелодий сыграно множество, даже огонек ёкайского разума зажегся в старой цитре, но, увы, кому в старой кладовке среди хлама все это нужно? В отличие от ожившей бивы, старое кото не отращивает новых конечностей и не отправляется пленять своим искусством свет. На забытом инструменте появляются пара выразительных глаз, некое подобие пасти и что-то вроде растрепанной шевелюры. Торияма Сэкиэн не даст соврать.
Когда-то давным-давно, на одном из праздников, устроенных государем, случилось удивительное событие. Любимое кото монарха, на котором в этот вечер было исполнено множество прекрасных мелодий, превратилось в камфарное дерево! Волшебное дерево не стали трогать, и часто по ночам тот, кто приближался к этому месту, мог слышать как бы негромкие звуки музыки, исходящей от могучего ствола. Позже в огне смут и войн об удивительном дереве забыли, но его пример позволяет предположить, что перед нами проявление духа самой музыки, который создает себе вместилище для вечного повторения самого себя.
Если же рассматривать обычную трансформацию предмета в ёкай, то все выглядит гораздо прозаичнее. Став Кото Фурунуси, наша цитра печально влачит свое существование в том углу, где ее оставили люди. Когда никого нет поблизости, этот ёкай негромко наигрывает на себе шлягеры ушедших времен, которые в наше время никто и не помнит. Этакое радио-ретро для самого себя. Логичный вопрос: если Кото Фурунуси играет, когда никого нет поблизости, как же стало известно о его музыкальных привычках? Ответить можно, используя проверенный рецепт: валить все непонятное на ёкай. Очевидно, о привычках ожившего кото разболтали людям более общительные ёкай, не склонные хранить чужие секреты. Да та же Бива Бокубоку, например.
Третий участник этого ансамбля бывших работников искусства – бывший сямисэн, получивший в своем новом статусе имя Сями Тёро. По поводу его происхождения сложно сказать что-то новое. Когда-то на нем играл выдающийся музыкант, пленяя слушателей. Потом в силу каких-то причин мастер и его инструмент разлучились. Возможно, человек закончил свою музыкальную карьеру, возможно, просто умер. Забытый инструмент со временем превратится в ёкай. Довольно унылый, кстати. Он будет печально ждать, когда его снова возьмут в руки и заиграют. Учитывая, что, превратившись в цукумогами, Сями Тёро обзаведется неким подобием физиономии и несколько увеличится в размерах, надежда, что кто-то отважится поиграть на нем, довольно призрачная. Играет ли он старые мелодии для себя самого? Доподлинно это не известно, но почему бы и нет? Никаких правил, запрещающих бывшим инструментам играть для собственного удовольствия, не существует.
Имя этого ёкай перекликается с японской пословицей «сями кара тёро ни ва нарену», что можно перевести как «чтобы стать настоятелем, надо быть послушником». Для нас более привычно звучало бы «Москва не сразу строилась» или «терпи, казак, атаманом будешь!».
