Личное дело: Адзуки-арай
Герой данного очерка выделяется в племени ёкай своей скромностью и застенчивостью. Что является определяющей чертой для большинства представителей ёкай-сообщества? Ответ не сложен: желание поярче преподнести себя. Ёкай может сам искать встречи с человеком, а может и не искать, но если таковая встреча произошла, можете быть уверенным: скучно не будет. Адзуки-арай не таков. Относясь к существам, которых скорее слышно, чем видно, он совершенно не стремится к контакту с людьми, более того, решительно уклоняется от него, из-за чего представления о его внешности и привычках мы имеем самые приблизительные. Имя его можно перевести как «моющий красные бобы». Внешний вид этого ёкай совершенно неинтересен. Все сходятся на том, что это согбенный лысый коротышка. Если верить художнику Такэхаре Сюнсэну, изобразившего это существо, то руки и ноги Адзуки-арай украшают по два когтистых пальца, а на лице застыла глуповатая ухмылка. Наш герой предпочитает скрываться в глухих лесах, где сложно встретить человека. Очень важно, чтобы в таком лесу протекала речка или ручей, в которых Адзуки-арай может заняться своим основным делом, а именно – промыванием красных бобов.
Занимаясь этим полезным делом, безобиднейший ёкай мурлычет себе под нос мотивчик крайне зловещего содержания. Бормотание Адзуки-арай довольно сложно разобрать, но свидетели сходятся на том, что напевается что-то вроде: «Бобов ли мне сейчас помыть, иль человека проглотить?» Далее следует некий невразумительный звук, должный изображать шорох бобов, трущихся друг о друга. Услышав такое в лесной глуши, всякий почувствует нечто сродни робости, и совершенно зря. Наш герой сам весьма боязлив. Заслышав приближение постороннего, Адзуки-арай поспешит скрыться среди лесной зелени. Застать его на месте помывки бобов крайне непросто. Многие ёкай совершенно не склонны к напеванию устрашающих песенок, но встреча с ними может иметь самые печальные последствия. Здесь же мы видим противоположную ситуацию: многообещающее предисловие и полное отсутствие продолжения темы. Вообще же есть что-то очень мирное в промывании красных бобов, которые идут и на изготовление сладкой пасты, и на приготовление праздничного сэкихана.
Единственная неприятность, которую способен причинить Адзуки-арай, – это странное влияние его песенки. Человек, заслышавший бормотание в чаще леса и пожелавший подойти поближе, может оказаться в дурацкой ситуации. Попытка выйти к, казалось бы, недалекому источнику звука обернется тем, что мы называем «заблудиться в трех соснах». Ноги начнут выписывать зигзаги, песенка будет казаться то ближе, то дальше, то совсем рядом, и злополучный искатель, рванувшийся наконец напролом, обнаружит себя сидящим в той самой речке, где Адзуки-арай только что мыл свои бобы. Хитрый ёкай, конечно же, успеет скрыться, а человеку останется сушить свою одежду и ругать обманчивое лесное эхо.
Любопытно, что в мире неведомого Адзуки-арай не одинок в своем пристрастии к красным бобам. Его незримый собрат Адзуки-хакари, которого никто не видел и о внешности которого нельзя сказать ничего определенного, предпочитает дома и старые храмы. Ближе к полуночи люди вскакивают, поднятые от сна шумом, раздающимся где-то то ли на крыше, то ли на чердаке, то ли под окном. Можно подумать, что кто-то пересыпает целые горы бобов! Шорох сыплющихся бобов порой прерывают звучный топот деревянных сандалий, плеск воды и тому подобные чудесные звуки, слышать которые глухой ночью приятно всякому обывателю. Безобразия прекратить довольно просто. Достаточно распахнуть окно или дверь, не пожалев крепкого словца, и Адзуки-хакари моментально прекратит свое выступление. Подобно своему лесному родственнику он несколько застенчив.
Существует любопытная история о неком существе в старом храме. Невидимое и неведомое, оно распевало уже знакомую нам песенку о бобах и поедании людей, а затем шуршало этими самыми бобами. Сложно сказать, кто это был. Адзуки-арай чурается мест, где живут или жили люди, предпочитая уединение гор и лесов, а Адзуки-хакари не склонен к распеванию песенок. В рассказе странное существо называют просто привидением, не затрудняя себя вопросами классификации, хотя очевидно, что к юрей, то есть привидениям, этот случай не имеет никакого отношения. Бойкая деревенская молодежь решила изловить ночного певуна и устроила засаду, но, когда пришло время действовать, почему-то никто не решился сделать первый шаг. Оно и понятно. Когда в темноте кто-то распевает и обещает поесть человечины, некоторая нерешительность вполне объяснима. Дело закончилось совершенно неожиданным образом. На землю брякнулся бочонок, набитый сладкими фасолевыми лепешками! Такого никто не ожидал! Радостные крестьяне стали приходить к зловещему храму каждую ночь, и некоторое время спустя их упорство было вознаграждено. На землю шлепнулись чайник с горячим чаем и солидная порция моченых баклажанов. Чем руководствовался Адзуки-арай, когда взял на себя продуктовое снабжение, сказать решительно невозможно. Некоторые сюжетные повороты в таких историях надо просто принимать и не пытаться объяснить, все равно ничего не получится.
Завершая разговор о родне Адзуки-арай, надо вспомнить о жутковатом существе по прозвищу Адзуки-баба. Страшная карга известна на севере, в префектуре Мияги. Когда приходит время туманных осенних вечеров и ночей, Адзуки-баба приходит к горным речкам, моет бобы и напевает ту же песенку, что и ее скромный родственник. Только у нее слова с делом не расходятся, и тот, кто был достаточно невезуч и оказался поблизости, попадёт не в реку, как в случае с Адзуки-арай, а в брюхо страшной старухи. Очевидно, перед нами разновидность горной ведьмы, то есть Ямамбы. Те, кто видел это страшилище издалека сквозь туман, говорят о фигуре, которая выделяется среди мглы благодаря неяркому белому свечению, сродни тому, что испускают гнилушки в лесу. Ничего более конкретного не известно, так как те, кто подошел поближе и мог бы рассказать больше, не подавали о себе никаких вестей.
Советы дилетанта. Адзуки-арай совершенно безвреден, так что, услышав в лесу его странную песенку, можно попытаться тихонько прокрасться сквозь чащу, чтобы увидеть редкого ёкай-отшельника. Но всё же стоит помнить несколько простых правил. Если речка, возле которой вы услышали пение (а речка или ручей будут обязательно, как же без них), достаточно глубока, а вы не умеете плавать, стоит воздержаться от попыток добраться до Адзуки-арай. Если же речка неглубока и можно не опасаться уйти на дно, все равно стоит заранее отложить в сторону комплект сухой одежды. Адзуки-арай поднаторел в ускользании от людей, скорее всего, вы его не поймаете, а вот в реке окажетесь почти наверняка. Возвращаться домой в мокрой одежде очень вредно для здоровья, так что стоит заранее побеспокоиться о мелочах.
Адзуки-арай. Такэхара Сюнсэн. Гравюра XIX в.
Туманными осенними вечерами вообще не стоит пытаться приближаться к Адзуки-арай. Во-первых, падение в холодную осеннюю речку на ночь глядя никого еще не доводило до добра. Во-вторых, песня о бобах и человечине может исполняться и не Адзуки-арай. Туман искажает звуки, и с непривычки можно и ошибиться в том, кто напевает под шум потока: застенчивый коротышка или страшная карга с людоедским наклонностями. Ошибка может стать роковой, так что самым разумным поведением будет держаться подальше от таинственного исполнителя.
