Количество позиций в списке литературы (будьте всегда скрупулезны в соблюдении правил и требований конкретного журнала) должно быть достаточным и необходимым; стремление насытить текст ссылками на публикации столь давние, что библиотекари давным-давно убрали их в дальние помещения, может быть воспринято как признак научничества (см. главу 6). Разумеется, предшественникам нужно воздавать должное уважение, но некоторые имена настолько, что называется, на слуху, а некоторые идеи настолько хорошо известны, что само отсутствие упоминаний о них послужит проявлением уважения, в отличие от прямого цитирования. Впрочем, в цитировании вообще требуется осмотрительность: комплимент одному может оказаться упреком другому.
Редактор журнала способен отвергнуть статью, излагающую результаты хорошо выполненной работы, по множеству причин. Издатели научных журналов стремятся продемонстрировать, что их буквально осаждают просьбами напечатать тот или иной материал, и чаще всего причиной для отказа в публикации выступает чрезмерная затянутость текста. Еще журналы не любят ссылок на литературу, которая никак не фигурировала в тексте статьи. Если случай и вправду таков, значит, статью отвергли заслуженно. Как бы то ни было, отказ от публикации всегда больно уязвляет, но я бы советовал подать статью в другой журнал, а не пытаться оспаривать это решение. Бывает, что редакторы исходят из каких-то личных соображений и им доставляет удовольствие ущемить гордость конкретного ученого; да и попытки переубедить редакторов, как правило, слишком утомительны, причем чаще всего они заканчиваются лишь тем, что редактор начинает видеть в авторе параноика.
О внутренней структуре статьи скажу только, что начинать нужно с объяснительного параграфа, где характеризовалась бы научная проблема, привлекшая внимание автора. Последовательность изложения обыкновенно выбирается таковой, чтобы у читателя возникала иллюзия индуктивного процесса мышления (см. главу 11). При таком изложении в разделе «Методы» описываются, порой в ненужных подробностях, технические процедуры и реагенты, которыми пользовался автор, а иногда добавляется раздел «Предыдущие исследования», где показывается, как другие ученые вслепую и на ощупь брели к той истине, каковую автор теперь открывает. Лично меня коробит, когда научная статья в подобной стилистике содержит раздел с названием «Результаты»: обычно там приводятся фактические сведения, без всяких объяснений по поводу того, откуда взялись данные наблюдений или почему был проведен один эксперимент, а не другой. Далее идет раздел с названием «Обсуждение», где автор вываливает на читателя все шарады, какие он намерен разгадать, и сортирует информацию, полученную сугубо объективными способами, дабы понять, насколько она содержательна. Перед нами индукция, доведенная до абсурда, наглядное воплощение убежденности в том, что научные изыскания представляют собой компиляцию фактов посредством логических манипуляций, из чего, как предполагается, должно проистекать приумножение знания. Это разделение текста на «Результаты» и «Обсуждение» можно счесть аналогом той прославленной редакционной политики многих достойных уважения газет, согласно которой новости отделяются от комментариев к ним, но, на мой взгляд, между этими примерами нет ничего общего. Появление раздела «Обсуждение» в научной статье обусловлено исключительно свойственным повседневной жизни стремлением утаивать часть полезной информации. По сути, это произвольное разделение раскалывает на части единый процесс мышления. Как я уже сказал, тут нет ничего общего с отделением новостей от комментариев, ведь в газетах новости и комментарии к ним могут существенно различаться.
Ученый, справившийся с подготовкой текста (как обычно говорят, сочинивший статью, хотя здесь мы, скорее, говорим о работе, а не о творчестве), должен гордиться собой – дескать, эта статья «заставит публику разинуть рты». Пожалуй, если автор материала не испытывает подобных эмоций, это означает, что он малодушничает – или, наоборот, мыслит предельно трезво.
В мою бытность директором Национального института медицинских исследований некий молодой коллега написал открытое письмо в журнал «Нейчур», признанный источник публикации важных научных новостей; он считал этот текст крайне важным и настолько полезным для всего человечества, что не доверил его пересылку почте, а решил доставить лично. Что ж, позднее его открытое письмо, к сожалению, затерялось в редакции, и ему пришлось сочинять текст заново. На сей раз он воспользовался услугами почты. Мы все, люди его окружения, думали, что в предыдущем случае он просто сунул письмо в щель под дверью редакции – и оно угодило под половик. Мораль: полагайтесь на общепринятые каналы коммуникации.
9
Эксперименты и открытия
Уже со времен Бэкона экспериментирование считается важнейшей составляющей научной деятельности, и потому исследованиям, которые не предусматривают экспериментов, довольно часто отказывают в праве вообще считаться наукой как таковой.
Эксперименты бывают четырех видов
[86]; если отталкиваться от философии Бэкона, эксперимент есть механическое, в противоположность естественному, событие, попытка «выявить суть вещей» или просто тщательнее изучить нечто в мироздании.
Причина, по которой Бэкон придавал столь немалое значение экспериментам, будет объяснена далее, а пока отмечу, что именно об экспериментах в бэконовском духе, отвечающих на вопрос «Интересно, а что случится, если?..», наверняка думал Хилэр Беллок, когда писал следующее:
Любой человек, обладающий физическим и душевным здоровьем, может ставить научные эксперименты… Каждый может попытаться выяснить посредством повторных экспериментов, что случится, если смешать вон то вещество вот с этим и в какой пропорции при таких-то и таких-то условиях. Каждый при этом может разнообразить эксперименты, как ему заблагорассудится. Тот, кому повезет открыть этим способом нечто новенькое и полезное, удостоится славы… Эта слава будет плодом достижений промышленности и стечения обстоятельств. Она никак не связана с неким особым даром
[87].
Бэконовское экспериментирование
На заре науки считалось
[88], что истина присутствует во всем вокруг, просто подходи и извлекай; что она ждет, подобно колосьям или гроздям, чтобы ее собрали. Истина проявляла себя, только если мы наблюдали за природой широко раскрытыми глазами, с тем искренним, девственным восприятием, какое было присуще роду человеческому в блаженные дни до грехопадения, прежде чем наши органы чувств утратили ясность из-за грехов и предрассудков. Итак, истина буквально разлита повсюду, и нам нужно лишь приподнять завесу предубеждений и суеверий, нужно наблюдать, каковы вещи в своей естественности. Увы, люди могли потратить целую жизнь на наблюдение за природой – и так и не стать очевидцами событий, способных приоткрыть тайны природы, хотя было понятно, что таковые имеются. Бэкон объяснял, что не стоит полагаться на слепую удачу – на «редкостные совпадения» событий – в стремлении обрести фактическую информацию, необходимую для понимания законов мироздания; мы должны сами придумывать эти события и осуществлять их механически. Если цитировать Джона Ди
[89], естествоиспытатель должен быть «архимастером», который продлевает опыт. Примерами экспериментов в бэконовском духе могут служить «электризация» янтаря, если его потереть, и передача магнитных свойств от руды к железным гвоздям. Ладно, мы узнали, что бывает, если очистить забродивший сок; но что будет, если очистить дистиллят повторно? Только благодаря экспериментам такого рода было возможно сложить ту величественную гору фактологических сведений, которая, согласно ошибочному канону индуктивизма (см. главу 11), и составляет наше понимание мироздания.
