Когда год спустя утвердили Лицензионный закон, положивший конец его начинаниям, он остался с женой и сыном на руках и небольшими накоплениями. Нужно было искать новый источник дохода. Филдинг поступил в «Миддл Темпл»
[18] и, хотя «к нему иногда возвращалась прежняя тяга к удовольствиям и, подкрепляемая веселым характером и живостью натуры, вовлекала его в безудержные городские развлечения», он вскоре приступил к обязанностям адвоката. Филдинг старательно исполнял свои обязанности, но разгульная юность подкосила его здоровье, и он, как и многие в то время, страдал от подагры. Из-за болезни он мог работать в суде только время от времени. И Филдинг вновь взялся за перо. Он писал политические трактаты, пьесы – немного, одну или две, и статьи для газеты «Чампион». В 1742 году был создан «Джозеф Эндрус»
[19]. Это первый опубликованный роман Филдинга, хотя первым написанным считается «Джонатан Уайльд»
[20]. В мои планы не входит анализ всей литературной деятельности писателя – разве только в контексте того немногого, что известно о его жизни. Вскоре после выхода в свет «Джозефа Эндруса» его красавица жена умерла от лихорадки: она скончалась на руках у потрясенного горем Филдинга. За последующие несколько лет он не создал ничего значительного.
Филдинг писал для двух правительственных газет: «Тру патриот» и «Якобитс джорнал», когда же они прекратили существование, ему назначили пенсию. Но при своей расточительности и природной экстравагантности, Филдинг по-прежнему пребывал в стесненных обстоятельствах. Вот одна из типичных историй, рассказанных о нем: чтобы заплатить налог, он уговорил издателя Эндрю Миллера выдать ему аванс, но, возвращаясь домой, встретил друга, который был в еще более худшем финансовом положении, и Филдинг отдал ему последние деньги. Когда сборщик налогов пришел за долгом, хозяин попросил ему передать: «Дружба потребовала денег и получила их, пусть инспектор придет в другой раз».
После смерти жены прошло четыре года, и Филдинг женился на ее прислуге, Мери Дэниел. Это шокировало друзей, а кузина, леди Мери Уортли-Монтагю, писательница, отнеслась к событию с надменной презрительностью: ведь он «переживал восторги любви с кухаркой». Новобрачная не блистала красотой, но обладала хорошим характером, и муж всегда говорил о ней с любовью и уважением. Вторая миссис Филдинг отличалась благопристойностью, она хорошо ухаживала за мужем, а он как раз и нуждался в преданной жене и матери. Она родила ему двух сыновей и дочь.
Среди друзей Филдинга по Итону, с которыми он поддерживал отношения, был Джордж Литтлтон, член знаменитой политической династии (известной по сей день) и щедрый покровитель литературы. С 1744 по 1754 год он был лордом казначейства, и в 1748 году ему удалось сделать Филдинга мировым судьей в Вестминстере. Тот соответствовал этому посту и юридической подготовкой, и знанием жизни, и талантами и хорошо справлялся со своими обязанностями. Вскоре Филдинга избрали Председателем квартальных сессий, и он упрочил свое положение на Боу-стрит
[21]. По словам Филдинга, до него это место приносило 500 фунтов вместе с нелегальными доходами, ему же оно давало не больше 300, но зато он не нарушал закон. В 1749 году был опубликован «Том Джонс», за которого автору заплатили 700 фунтов. Деньги в то время были дороже нынешних в четыре – шесть раз, так что полученная сумма колебалась от 3000 до 4000 фунтов
[22]. Такой гонорар удовлетворил бы и нынешнего романиста.
Однако здоровье Филдинга ухудшалось. Участились приступы подагры, и ему для восстановления сил приходилось часто ездить в Бат или в свой коттедж под Лондоном. Но писать он не перестал. Из-под его пера выходили памфлеты, имевшие отношение к его работе, считается, что один – «Расследование причин недавних угроз грабителей» – помог отмене грабительского Спиртового закона
[23]; тогда же он написал «Амелию», прототипом героини была все та же незабвенная Шарлотта. Это произошло в 1752 году, в том же году у него хватило энергии установить творческий контакт с третьей газетой – «Ковент-Гарден джорнал», который длился девять месяцев. Здоровье писателя становилось все хуже, и в 1754 году, покончив с «бандой головорезов и убийц», терроризировавших весь Лондон, он передал свою должность сводному брату Джону Филдингу. Казалось, единственной надеждой на выздоровление для него был переезд в теплый климат, и потому в июне того же 1754 года Филдинг покинул родину и направился в Лиссабон на «Королеве Португалии», хозяином которой был Ричард Вил. В августе он прибыл на место и спустя два месяца умер. Его похоронили на Английском кладбище Лиссабона.
Когда я думаю о жизни Филдинга, то, даже располагая недостаточным материалом, кратко представленным здесь, не могу отделаться от одного чувства. Он был мужчиной. Любил выпить, в нем было нечто от игрока, ему нравились женщины. Когда говорят о добродетели, почти всегда имеют в виду отношение к противоположному полу, но целомудрие – только небольшая ее часть и, возможно, не самая главная. Филдинг был человеком сильных страстей и без колебания уступал им. Он был способен и на глубокое чувство. Любовь – не привязанность – основана на сексуальном влечении, но может быть сексуальное желание и без любви. Отрицать это – лицемерие или невежество. Сексуальное желание – животный инстинкт, в нем нет ничего постыдного, как нет ничего постыдного в чувстве голода или в жажде, и удовлетворить его только естественно. Если считать Филдинга распутным, потому что он наслаждался, несколько беспорядочно, любовными утехами, то он, во всяком случае, не хуже прочих мужчин. Как большинство из нас, он раскаивался в своих грехах, но, когда подворачивался случай, грешил снова. Он был вспыльчивым, но добросердечным и щедрым и, несмотря на продажное время, честным; любящим мужем и отцом; отважным и правдивым; верным другом для друзей, которые до самой его смерти оставались ему преданы. Терпимый к чужим недостаткам, он, однако, ненавидел жестокость и лицемерие. Успех его не портил, а невзгоды он стойко переносил с помощью бутылки шампанского и цыпленка. Он принимал жизнь такой, какая она есть, и, находясь в хорошем, добродушном настроении, в полной мере получал от нее удовольствие.
На самом деле он очень похож на своего Тома Джонса. Хочу предупредить тех, кто собирается впервые прочесть великий роман Филдинга: если вы отличаетесь привередливостью, лучше не раскрывайте его. Хорошо сказал Остин Добсон: «Писатель не претендует на изображение образцов совершенства, а дает зарисовки обычной человеческой натуры – скорее грубоватой, чем утонченной, естественной, а не искусственной; его желание – писать как можно правдивее, не смягчая и не пряча пороки и недостатки». Действительно, Филдинг впервые в английской литературе описал обычного человека. В своих воспоминаниях Ханна Мор
[24] пишет, что никогда доктор Джонсон так не сердился на нее, как в тот раз, когда она сослалась на один остроумный пассаж в «Томе Джонсе». «Я потрясен, услышав, что вы цитируете такую дурную книгу, – сказал он. – Сожалею, что вы ее вообще читали – ни одна добропорядочная дама не должна признаваться в этом. Я не знаю более порочной книги». Я же хочу сказать, что любая порядочная девушка перед замужеством поступит правильно, если прочитает эту книгу. Она откроет ей глаза на многое, что нужно знать о жизни и мужчинах, и это очень пригодится ей перед вступлением в новый, трудный жизненный этап. Что до доктора Джонсона, то никто не считал его свободным от предрассудков. Он не видел никаких достоинств в творчестве Филдинга и однажды назвал его дураком. На возражение Босуэлла он ответил: «Когда я называю его дураком, это означает, что он бессовестный плут». «Но, сэр, разве он не создал достоверные картины человеческой жизни?» – спросил Босуэлл. «Да, из жизни низших слоев общества. Как говорил Ричардсон
[25], не знай он, кто такой Филдинг, решил бы, что книгу писал конюх».
