На следующий день я получил письмо:
Уважаемый мистер Воннегут!
Вчера я слушал вашу лекцию в Кентербери-Хаус, и, должен заметить, меня поразил ваш разговор о Льюисе Файзере, которому позволили находиться среди демонстрантов в Гарварде и не причинили никакого вреда. Ваш вопрос, почему студенты не нападают на ученых, изобретающих оружие, бьет в точку и действительно беспокоит. Я думаю, мы должны это делать – таков мой ответ. Но вы знаете Льюиса Файзера? Я лично с ним незнаком, но в этом году я окончил Гарвард, и мне повезло услышать лекцию по органической химии, которую читал этот человек. Даже мой ограниченный опыт общения с ним плюс мнения людей, слушавших его до меня, позволяют утверждать, что на него вряд ли станут нападать. Судя по тому, как Льюис Файзер ведет себя в аудитории, он очень забавный и милый человек. И я не думаю, что он понял бы тех, кто попытался бы напасть на него. Кроме того, личность его такова, что он никак не может быть использован в качестве символа. Правда, люди из компании «Доу» настолько лишены индивидуальности, настолько четко представляют собою символ системы, что они сами напрашиваются на немедленный протест.
Письмо помогло мне понять, что доктор Файзер и прочие ученые старого образца – люди абсолютно невинные. Как Адам и Ева. Ничего греховного в том, что доктор Файзер изобрел напалм, не было. Но ученые больше не могут наслаждаться этой невинностью. Любой молодой исследователь, если военные предложат ему сконструировать какое-нибудь ужасающее оружие типа напалма, сразу поймет, что, делая это, он неизбежно впадет в грех. Современный грех. И благослови его Господь за понимание.
Хорошие ракеты, хорошие манеры, спокойной ночи!
В старшие классы школы в Индианаполисе я ходил вместе с милой девочкой, которую звали Барбара Мастерс. Ее отец работал в нашем городе окулистом. Сейчас она – жена министра обороны.
Недавно в Индианаполисе я обедал с одним приятелем, который тоже знал Барбару по школе. У него акцент человека из местного высшего общества, и когда он произносит фразу, она звучит так, словно ленточная пила вгрызается в гальванизированную жесть. Он сказал следующее:
– Когда достигаешь определенного возраста, с удивлением осознаешь, что тобой управляют люди, с которыми ты вместе ходил в школу. – Он помолчал, а потом добавил: – Неожиданно ловишь себя на мысли, что жизнь – это старшие классы средней школы. В школе валяешь дурака, затем поступаешь в колледж и узнаешь, как следовало вести себя в школе. Вскоре выползаешь в реальную жизнь, и она оказывается той же самой школой – с классными руководителями и прочими людьми.
– Ричард М. Никсон, – продолжил он и сделал паузу.
Нетрудно было представить, что он ходил в школу и с мистером Никсоном.
– Такой оптимистичный, просто брызжущий духовным здоровьем, – заметил я.
Теперь я живу в Кейп-Коде и по пути домой из Индианаполиса прочитал в сентябрьском номере «Эсквайра» статью доктора Эрнеста Дж. Стернгласса. Профессор Стернгласс, специалист в области физики радиации из Питсбургского университета, пообещал, что если хоть раз будет использована защитная противоракетная система мистера Лэйрда и мистера Никсона, то все дети, рожденные после того (рожденные где угодно), не смогут вырасти и дать потомство, поскольку умрут от родовых травм.
И я еще раз удивился жизнерадостности наших лидеров, людей моего возраста. Они призывают к строительству того, что иначе как машиной Апокалипсиса не назовешь, и, тем не менее, продолжают улыбаться. Все отлично, парни!
Так уж совпало, что мистер и миссис Лэйрд окончили школу в 1940 году, одновременно со мной. Именно тогда мы впервые увидели наши собственные некрологи – в выпускных альбомах.
Несколько месяцев назад мой приятель из Индианаполиса сообщил мне, что миссис Лэйрд прочитала мои книги и они ей понравились. Вероятно, ей захотелось встретиться со мной, что можно было бы устроить, если я приеду в Вашингтон. Идея показалось мне дикой. Я пацифист. Большая часть американского оружия – до нелепости бесчеловечные и жестокие приспособления. Моя последняя книга посвящена достойным жалости последствиям бомбардировок, от которых пострадали невооруженные люди на земле – в то время как в небе американские самолеты выполняли свои технические задания.
Я вспомнил школу, где нас учили уважать мнения друг друга независимо от того, что это были за мнения. Нам внушали быть неизменно дружелюбными, то есть всегда улыбаться. Может, министр обороны сделает вид, что ему приятен мой пацифизм, а я сделаю вид, что мне приятна мысль о конце света?
Получилось так, что в прошлом июне я оказался в Вашингтоне, а потому оставил послание для миссис Лэйрд в офисе ее мужа в Пентагоне. «Я буду три дня жить в «Шератон-парк», – написал я. Ответа не получил. Может, интерес миссис Лэйрд к моей работе был мистификацией?
Честное слово – если бы меня пригласили в дом Лэйрдов, я улыбался бы, не переставая. Признал бы, что министерство обороны делает именно то, что должно делать, и совсем не важно, если это похоже на самоубийство. Я бы согласился, слушая мнение своих оппонентов, что даже для планет есть вещи, более ужасные, чем смерть. Уходя, я поблагодарил бы Лэйрдов за прекрасный вечер. И сказал бы: «Я сожалею, что со мной нет моей жены. Ей бы все очень понравилось».
И я бы поблагодарил бога за то, что с нами не было маленьких детей. Теперь детей в школе не учат хорошим манерам. И они не стали бы улыбаться, если бы встретились с человеком, который дает «добро» на создание оружия, способного изуродовать и в конце концов убить всех людей на нашей планете. Дети не смогли бы скрыть своей ненависти к этому человеку, что, согласитесь, не является признаком воспитанности.
Почему они читают Гессе
Вот суть истории, которая будет популярна у молодежи всегда и везде. Молодой человек много путешествует, часто в одиночестве. Он ищет духовного равновесия, избегает брака и тяжелой нудной работы. Этот молодой человек умнее собственных родителей и большинства встречаемых им людей. Он нравится женщинам, бедным, старым мудрецам. Экспериментирует с сексом, считает это занятие очень приятным, но не потрясающим. На своем пути он встречает множество подтверждений, что душевное равновесие и духовный комфорт могут быть найдены. Мир прекрасен. Вокруг – сплошное волшебство.
В этой истории есть все, кроме новизны. Кретьен де Труа восемь веков назад успешно использовал ее в «Персевале Галльском». Кретьен заставил Персеваля искать Святой Грааль, Чашу причастия, которую Христос использовал во время Тайной вечери. Джек Керуак, Дж. Д. Селинджер и Сол Беллоу, как и многие другие, уже в недавнем времени получили свою долю славы, сочинив истории, сюжетом которых стал поиск.
Но из современных писателей лучше всех это сделал Герман Гессе. Уже восемь лет его нет среди живых. Лет ему было примерно столько же, сколько было моему отцу. Сначала Гессе был немцем, потом стал швейцарцем. И его нежно любят те молодые американцы, что находятся в постоянном поиске.
